Но позже сам Чуркин не участвовал в задержаниях. У него же «сотрясение»! Вот и отсиживался на всякий случай дома. Зато ОМОН работал вовсю.

Да, стон по городу стоял страшный, это было. А вот чего омоновцы делали с задержанными, про то Чуркин не знал, да и не хотел, честно говоря, узнавать. И без того уже такие страсти рассказывают, что дальше некуда. Ко­роче говоря, не был, не видел, не участвовал. А если где и пришлось поневоле быть и участвовать, то все равно старался никому ущерба здоровью не принести. Вот про­сто характер у него такой — послушный и безвредный.

И допрашивающий его Турецкий быстро раскусил Чуркина. В сущности, черт с ним — то, что он говорит, очень похоже на правду, хотя проверить его слова доволь­но сложно. Но все рассказанное им о первой операции с бизнесменами вольно или невольно подтвердили двое других участников. Как о том рассказали в своих заявле­ниях и сами пострадавшие от рук милиции бизнесмены. И что сообщили их жены и другие свидетели. А значит, показания Сергея Чуркина в принципе заслуживали до­верия.

Таким образом, уже до конца дня группа Турецкого имела в своем распоряжении, по сути, пять основных протоколов допросов участников происшедших здесь драматических событий — включая Солдатенкова и Затырина. Ну а еще Александр Борисович надеялся, что участковый уполномоченный Сенькин, узнав о печаль­ной судьбе своего непосредственного начальника, не ста­нет валять ваньку и подробно расскажет, какое участие и он принимал в омоновской зачистке.

Бандиты Прапорщика тоже ведь вынуждены были дать свои показания в связи с похищением Романовой. Так что вполне могли и они, к примеру, рассказать о Сенькине, которого допрашивали в лодочном сарае, о его пас­кудной роли в омоновской зачистке и списке, в соответ­ствии с которым проходили в городе задержания ни в чем не повинных девушек и юношей. Одним из которых при­паяли проституцию, а других загрузили наркотиками. И на этом основании и тех и других привлекли к уголов­ной и административной ответственности, основатель­но очистив их карманы и сумки, а затем назначив круп­ные штрафы за выдуманные ментами нарушения. Зна­чит, придется майору крепко попотеть, чтобы найти для себя более-менее веские оправдания против собственных же признаний, которые он был уже вынужден сделать захватившим его бандитам. А кто конкретно дал эти по­казания, пока оглашению не подлежит — тайна след­ствия. Вот и крутись как знаешь...

Он, кстати, уже третий час сидит в дежурке, этот сморчок Сенькин, в ожидании когда его вызовет один из генералов — милиционер либо прокурор. Ничего, пусть посидит, пусть перегорит, переживая отчасти даже и не­лепые слухи, активно уже курсирующие по городу.

В отношении сержанта Малохоева было принято ре­шение о взятии его под стражу и дальнейшем пребыва­нии в камере Воздвиженского ИВС, о чем подписал по­становление первый помощник генерального прокуро­ра России. Так что Степан Егорович прямо из кабинета, где его допрашивали, под конвоем сотрудников район­ного управления, в сущности своих же коллег, отправил­ся в изолятор временного содержания. Это было для него все же гораздо лучше, нежели париться в одной камере с чеченцами. Он все рассказал, что мог, сознался в соб­ственных прегрешениях и превышениях — слова «пре­ступление» он всячески избегал. Подписал и свои «чис­тосердечные признания», но умолил генерала не отправ­лять его в область.

— Черт с тобой, — брезгливо подвел итог Вячеслав Иванович, прекрасно знавший, что такие вот здоровя­ки, бычары, не ставящие чужую жизнь ни в грош, безум­но боятся за свою — единственную и драгоценную. — Сиди пока здесь. А там мы еще посмотрим.

И майор Сенькин, мимо которого провели к машине в наручниках сгорбленного под тяжестью выдвинутых против него обвинений Малохоева, проводил сержанта, которого, естественно, хорошо знал, унылым взглядом и

с трудом поднялся на непослушных ногах в ожидании сво­его вызова. И он, этот вызов, не замедлил последовать.

Генерал Грязнов сидел насупленный и лишь мельком бросил неприязненный, брезгливый взгляд на вошедшего майора. Жестом приказал садиться, даже на «здравствуй­те» не расщедрился.

«Это очень плохой признак», — в смятении подумал Сенькин и снова, как тогда, на допросе у бандитов, по­чувствовал, как в животе у него забурлило и навалилась слабость, стала кружиться голова.

Пора было включаться и Гордееву.

Кроме того, люди добивались того, чтобы все прото­колы, составленные работниками милиции о привлече­нии их к административной и уголовной ответственнос­ти, были отменены как незаконные, а исполнители так называемых профилактических мероприятий были сами привлечены к суду за грубые нарушения гражданских прав и другие преступления, предусмотренные Уголов­ным кодексом. В том числе и городское руководство, которое принимало это незаконное решение.

К гостиничному номеру, в котором остановился ад­вокат Гордеев, скоро выстроилась длинная очередь. Ведь одно дело — написать жалобу. И совсем другое — пра­вильно составить исковое заявление в суд и знать, какие конкретно доказательства ты должен будешь этому суду представить. А часто ли обращались в суд жители малень­кого провинциального города Воздвиженска? Да никог­да, по сути, они этого не делали, ибо, как говорится, сто лет уже не верили в справедливость судебных решений вообще.

Наслышанный уже о происшествии на плесе, а так­же аресте подполковника Затырина, заместитель мэра Иван Порфирьевич Сажин, участия в пикнике не при­нимавший и остававшийся в городе «на хозяйстве», ес­тественно, заинтересовался, что это еще за новый шум в гостинице.

Ему доложили про очередь к приезжему адвокату. Иван Порфирьевич тут же приказал заму начальника РУВД майору Ступину немедленно выслать в гостиницу милицейский наряд и навести там порядок. Гостиница, мол, построена и функционирует не для того, чтоб воз­мущенный народ в ней собирался. Так недалеко и до но­вых противозаконных выступлений, после чего потребу­ются очередные успокоительные меры.

Наряд прибыл в гостиницу, но встречен он был не встревоженной толпой, ожидавшей репрессий со сторо­ны властей, а вполне организованной очередью, вытянувшейся по всей длине коридора. Вышедший из своего номера адвокат спорить с представителями закона не стал. Он предъявил им свои документы, кратко объяс­нил суть положения об адвокатской деятельности и в свою очередь согласился, что очередь в гостиничном ко­ридоре — это, конечно, непорядок, после чего предло­жил своим посетителям выйти на улицу и там возобно­вить свою очередность, а он примет всех. Без исключе­ния.

Крыть представителям местной милиции было нечем. Они еще потоптались, хмуро оглядели просителей как потенциальных правонарушителей, но, не увидев откры­того по отношению к себе вызова, убрались восвояси.

А проблема-то осталась. Действительно, при таком стечении народа и постоянном теперь внимании мили­ции работать будет довольно трудно. И Юрий Петрович вышел на улицу, чтобы посовещаться с людьми.