— Действительно, чего еще можно ожидать от принцессы-рыбачки, — она вздохнула, потирая виски. — Не понимаю я тебя. Почему ты не боишься показывать характер перед ними?

— Потому что, если я его не покажу, меня сотрут в порошок.

— Тогда почему ты тогда не дала своему телохранителю бросить мне вызов? — Ада вопрошающе смотрела на меня, скрестив руки. — Будь я на твоем месте, я бы такое оскорбление не стерпела. Любой бы так сделал.

— Все они гораздо хитрее и умнее. Они сами пишут правила и меняют их на ходу, Ада, и, если пытаться играть в эту игру, ты все равно проиграешь, сама себя загонишь в угол своими поступками. Ты могла отказаться, могла не идти на поводу большинства, а теперь, если сейчас снова сделаешь неправильно решение, проблем будет еще больше, чем нанесенная обида хозяину дома. Но если ты хочешь быть марионеткой в чужих руках — пожалуйста. А я не собираюсь играть по навязанным правилам.

Ада все еще пристально, с сомнением смотрела прямо на меня. «Она думает, что это какая-то уловка, что я хочу как-то воспользоваться ее расположением», — разочарованно догадалась я.

— Ты можешь делать, все что захочешь. Не стоило мне тебя вытаскивать оттуда. Возвращайся к остальным, если тебе так не хочется выделяться, — сухо сказала я. Желания как-то и в чем-то переубеждать ее не было. — И последствия своего решения ты будешь расхлебывать сама.

С этими словами я развернулась и, задрав подол платья, решительно двинулась к лестнице, где внизу меня уже ждала повозка. Ада так и продолжила стоять, не обронив ни слова.

Ехали мы в полной тишине, нарушаемой лишь несвязанным бормотанием Каталины.

— Что с ней может случиться? — спросила я с тревогой.

— Я не знаю, в какой дозе и в каком виде был подмешан экстракт, но… У нее могут быть сильные галлюцинации, видения, помутненность сознания. Некоторые даже говорят, что им открывается дар ясновидения, но это больше похоже на байки, которые были распространены среди оракулов северян и останских друидов в былые времена. Валаптис очень быстро вызывает зависимость и оседает в организме, если его не вывести. И тогда уже от него отказаться без риска для жизни нельзя…

Я хмуро смотрела в окно, на проносящиеся мимо уличные фонари и горящие в окнах огни.

— И давно ты…

— Давно. Я не стану оправдываться и извиняться, госпожа, — Ян понурил голову, скрестив пальцы в замок так сильно, что они побелели. — Уже многие годы меня мучают боли, и ни один препарат не помогал мне с ней справится. А где постоянная боль, там была и ярость… Мой гнев, моя несдержанность сделали мне имя, которого страшились мои враги, но когда мне поручили охранять вас… Я боялся, что могу причинить вам вред, если я не смогу себя проконтролировать. И только валаптис мог усмирить ярость и вызвавшую ее боль, что питала меня годами. Я не знал, чем он был на самом деле, многие тогда его использовали как лекарство, и сейчас без него я уже никак не могу.

Я выслушала его молча, не прерывая и не задавая вопросов. Сейчас передо мной был не прославенный мастер меча, а обычный старик, усталый, с дрожащими руками. Ян всегда был для меня идеальным — добрым, заботливым, внимательным. Воплощением всего того, что мне не хватало от отца в детстве. Но так ли это? Может, я просто раньше не замечала того, каков на самом деле Максимилиан, и все его внезапные вспышки гнева и раздражения, которые я замечала за ним в последнее время, были всегда, а я лишь закрывала на них глаза… А что, если и валаптис не сможет его удержать? Если он поддастся порыву, и я попаду ему под руку, что будет со мной тогда?..

На глаза накатывали слезы. Я чувствовала себя преданной, чувствовала, что теперь не могу доверять единственному человеку, который был мне ближе всех долгие годы. Мне было противно и омерзительно, и Ян это чувствовал.

Он не говорил ничего и так и не посмел смотреть мне в глаза, и когда мы добрались до места, донес Каталину на руках в дом, аккуратно положив ее на диван.

— Что-то вы припозднились, я же было заволновалась… — София вышла из коридора. Заметив состояние Андо, она замерла, вопрошающе уставившись на нас.

— Ей нужен отвар из лунного полыньяка, — коротко бросил Ян. — Доброй ночи.

Он быстро скрылся в дверном проеме, закрыв за собой дверь.

— Ты уже знаешь?.. — с жалостью начала она.

— Да, но говорить я об этом не хочу, — процедила я сквозь зубы.

— Дитя мое, пойми — для него это не прихоть. Знала бы ты, сколько раз он принимал удары клинков, и сколько раз эти клинки были покрыты ядами… Не делай поспешных выводов.

— Даже если и так, то есть вещи, которые я не могу принять. Я не могу корить одних, и оправдывать других за то же самое. Это лицемерно, — я не смотрела в сторону наставницы, боясь встретиться взглядом, и направилась прямиком к лестнице. — Я иду спать. Скажи прислуге, чтобы завтра меня не тревожили до обеда.

— Я предупреждала тебя, что у каждого из нас есть секреты, которые мы несем всю нашу жизнь, — негромко сказала она мне вслед. — Помни об этом, и рассуди все на холодную голову и с утихнувшим сердцем.

Мне не хотелось ей ничего отвечать. Поднявшись в свою комнату, я рухнула на кровать, укрыв лицо ладонями. Сил не хватало даже чтобы подготовиться ко сну. Этот город испытывал меня, но не с той стороны, с которой я этого ожидала.

Глава 6

После событий у Камиши все было не так уж и плохо, как я думала. Жизнь шла своим чередом, как ни в чем не бывало. Наши сокурсники предпочитали либо не говорить об этом прилюдно, либо старались забыть, как страшный сон.

Из обрывков сплетен, что мне удалось ненароком подслушать, я поняла, что Ада смогла привести в чувства набелитов, и вскоре после меня они так же покинули резиденцию Десая. Но скрывать то, что они, хоть и не по своей воле употребили опасный наркотик, было не так уж и легко — даже спустя несколько дней глаза всех, кто попробовал отравленный табак, все еще отдавали неестественной синевой, а взгляд периодически блуждал, из-за чего ребята выглядели потерянными и витающими в облаках.

Сама Ада внезапно прекратила свои издевки, оставив меня в покое. Конечно, если ей случалось обратиться ко мне, то ее любимые прозвища, вроде «крестьянки», в