— А в котором часу был звонок?

— Около десяти вечера.

— Тогда почему Владимир Федорович не позвонил вам сам?

Грязнов видел, что женщина растеряна и обеспокоена.

Ольга Николаевна взглянула на него:

— Пожалуй, я приготовлю кофе.

Грязнов поднялся:

— Не стоит. Я уже ухожу. Все, что мне нужно было, я узнал. Спасибо.

— Подождите! — Ольга Николаевна вскочила. — Вы же не можете уйти просто так! Скажите, что с Володей.

В дверях гостиной Грязнов остановился и обернулся:

— Не знаю, Ольга Николаевна. Если тот человек, что звонил, не сказал вам, что Владимира Федоровича вчера похитили…

Ольга Николаевна упала в кресло, словно силы разом покинули ее.

— Я знала, что чем-то подобным все и закончится… — пробормотала она едва слышно.

Грязнов заинтересованно вскинул брови, но ни о чем расспрашивать не стал.

— Но вы-то, уголовный розыск, собираетесь что-то предпринимать? — Она в отчаянии взглянула на Грязнова.

Грязнов усмехнулся, потер кончик носа, что свидетельствовало о его крайнем замешательстве, и пожал плечами:

— Если за этим стоит уголовное преступление, то им, скорее всего, займется местная криминальная полиция, если это воинское…

— Что значит — воинское? — перебила Грязнова жена Васина. — Что вы этим хотите сказать?

— Я хочу сказать одно, — твердо сказал Грязнов, — если к полковнику Васину проявила интерес чья-нибудь военная разведка…

Он не договорил, женщина схватилась руками за голову и простонала:

— Боже мой… Какой ужас! Разведка… Чья?!..

Грязнов удивленно посмотрел на Ольгу Николаевну.

— Да погодите вы расстраиваться-то. Может быть, не все так мрачно пока, как кажется.

— Я сразу могу сказать, что ничего не знаю о его… связях… — Ольга Николаевна запнулась.

— Вас никто пока и не спрашивает, — ответил довольно резко Грязнов. — Где у вас телефон?

Ольга Николаевна показала на большой японский аппарат с множеством кнопок, но когда Грязнов поднял трубку — не услышал ни малейшего признака жизни телефона.

— Он что, не работает?

— Почему, недавно все было в порядке. — Женщина взяла трубку, послушала, удивленно вскинув брови, и виновато улыбнулась. — Может быть, отключили? Такое бывало раньше…

— Хорошо, проводите меня, пожалуйста, а то ваша собачка…

Женщина направилась к ротвейлеру, взяла его за ошейник и втолкнула в боковую комнату:

— Посиди пока там!..

Они в молчании дошли до калитки. Ольга Николаевна тронула Грязнова за рукав:

— Подождите, э-э…

— Вячеслав, — подсказал Грязнов.

— Вячеслав, скажите, а при чем тут уголовный розыск?

Грязнов с шумом выдохнул воздух, достал пачку «Столичных» и закурил.

— Он подозревается в совершении тяжкого преступления. В покушении на убийство. У меня есть постановление на его арест. Вот так-то, значит…

Ольга Николаевна схватилась за сердце и тихо застонала:

— Я не верю… Он не может…

— Прошу вас, никуда не выходите. Я скоро вернусь, — потребовал Грязнов.

Ольга Николаевна закивала, а следователь зашагал прочь по улице, оставив женщину в полной растерянности. Когда Грязнов поворачивал за угол дома, он не обратил внимания на «джип-чероки», который остановился неподалеку от коттеджа Васиных.

Трое офицеров выскочили из «джипа» и подбежали к калитке. Один из офицеров толкнул ее…

Грязнов быстро шел по идеально чистой немецкой улочке. Мысли его были заняты всем происшедшим за последние сутки, но взгляд поневоле отвлекался и блуждал по сторонам. Взгляд ласкали идеально чистые витрины магазинов, идеально чистый асфальт, и это среди слякоти европейской зимы!

Вдоль тротуара у самой дороги стояли игрушечные скамейки, выкрашенные розовой краской, они походили на нитку погремушек ребенка-великана. Скамейки приютились под голыми ветвями деревьев, обвешанных паутиной гирлянд маленьких светящихся лампочек.

Эта идеальная чистота, асфальт, словно вымытый с мылом, будоражили душу Грязнова. Он вспоминал Москву, в которой сейчас непролазная грязь, такая, что черт ногу сломит. Обувь и корпуса автомобилей разъедает вездесущая соль, которая засыхает на башмаках белой коркой.

Ну когда же у нас в столице будет хоть какое-то подобие Европы? Или никогда? Это судьба у России такая — быть полунищей, полуголодной, заброшенной на задворки Европы сверхдержавой?

Слава помотал головой, чтобы отогнать мрачные мысли, и стал взглядом искать вывеску ближайшей почты.

Скоро он был на почте, где заказал переговоры с Россией на ломаном, вперемежку с английскими словами, немецком. И уже через минуту он услышал хмурый голос Кости Меркулова:

— Меркулов слушает.

— Это Грязнов… — На том конце провода повисла пауза.

— Слава, это не шутка? Ты где?

— В Германии, где же еще. Слушай, у меня мало марок, так что буду краток. Тут такие дела… ты в курсе?

— Какие дела? — послышался тревожный Костин голос.

— Васин пропал.

Снова повисла пауза, и после паузы жесткий Костин вопрос:

— Где?

— Его предположительно похитили в Вильнюсе.

— Вильнюс — это не совсем у нас, — мрачно отозвался Меркулов. — Где Турецкий?

— Он сейчас трескает водку, а мне удалось сбежать.

— От кого?

— От военных ребят, которые пасут нас обоих. Шагу без них не можем ступить.

— Немедленно возвращайтесь, и никакой самодеятельности, ты понял, Слава?

— Понял. Возможно, это из-за нашего здесь присутствия поторопились убрать Васина с глаз долой.

— Все возможно. Где Фролов? Вместе с вами?

— Нет. Он куда-то испарился, похоже, его тоже заблокировали. Ведь ничего не боятся, хозяйничают, как у себя дома.

— Ладно. Покупайте шампанское, новогодние подарки и первым же рейсом вылетайте. Завтра жду вас у себя в кабинете.

— Подожди, Костя. А может, небольшую самодеятельность, а?.. Хотелось бы прощупать замов командующего, его самого, если удастся, как смотришь? Допросить кое-кого следует…

— Хватит, я сказал, Грязнов! Хватит с меня ваших приключений. Все, я кладу трубку! — И действительно, из трубки послышались короткие гудки.

Грязнов вздохнул, покусал нижнюю губу и отправился восвояси. «Ну и бестии эти вояки. Ловко водят за нос, крутые ребята… — думал Грязнов, подходя к дому Ольги Николаевны. — Нужно будет забрать жену Васина с собой в Москву…»