– Обожди. У меня есть предложение. Шанс выжить, не буду скрывать, исчезающе мал. Но он есть, тем более с твоим везением – уничтожать других и выплывать самому на их крови.

Я стою напротив Валленштайна. Куртка распахнута, так удобней, чем начинать сидя. Громилы ждут, что полезу за оружием, но мне проще рубануть в кадык. Мы оба уже покойники. Тянуть не буду, вдруг пропадёт решимость умереть… Тогда раскисну, признаюсь, начну сознаваться, выторговывая минуту за минутой… Нет, позволю лишь один вопрос, чтоб стрелки чуть расслабились, мол, дружеская беседа продолжается. И сразу атакую. Сдохни, тварь!

– Какое предложение, граф?

Он поднимает голову, открыв беззащитное горло, смотрит в глаза…

– Убейте фюрера, Теодор. Или англичанка умрёт.

Глава 16. Танкист

Через год после освобождения чета Серебрянских начала появляться на площади Дзержинского. Абакумов случайно встретился в коридоре и отвернулся. Берия торопливо кивнул в ответ на приветствие. Никто не рукоплескал экс-заключённым, никто их не унижал. После германского вторжения градус внутренних склок и подковёрных игрищ упал практически до нуля. У людей было общее дело. Общая цель. Общий враг. И очень много работы. Война сорвала большую часть шелухи.

Ею было пронизано всё. Когда немцы снова захватили Ростов и рвались к нефти, разведчики, больше полагающиеся на анализ, чем на оптимизм Совинформбюро, отдавали себе отчёт – положение хуже, чем осенью сорок первого, с панцер-гренадёрскими дивизиями вермахта у Москвы. Утрата Волги и Кавказа была бы горше потери столицы! Доставленный с Закавказского фронта эсэсовец был для чекистов живым воплощением трещины в немецких надеждах.

– Я хочу, чтобы ты присутствовал на допросе пленного, – позвал Серебрянского Судоплатов, и они отправились во внутреннюю тюрьму. За окном угасал сентябрь, а они через грохот стальных дверей углубились в дебри, лишённые смены времён года.

– Знакомьтесь, Яков Исаакович. Герой ваффен-СС оберштурмфюрер Эрих Дитман, танковая дивизия «Викинг».

Худосочный эсэсовец выглядел как угодно, только не героически. Белобрысый, скрюченный, правая сторона полудетского лица пестрит ожогами. Голова свёрнута налево, навевая мысли о травме шеи. Поверх лохмотьев чёрной танкистской формы наброшена дырявая телогрейка, в лучшем случае подходящая для собачьей подстилки. На ногах обмотки вместо сапог.

– Что с вами произошло, Дитман? – ужаснулся Серебрянский.

– Горел… В танке…

Он повернул голову, открыв левую сторону лица. Точнее, лица там не осталось. Глазница пустая, гнойная, кожа выгорела на скуле до кости, через прореху в щеке виднелись щербатые зубы.

– Был взрыв… Я очнулся снаружи… Меня вытащил Курт, но его скосила очередь. Он упал, не успел погасить на мне огонь. Никого из наших вокруг…

Танкист закашлялся. Судоплатов налил стакан воды. Тот выпил, затыкая брешь заскорузлой ладонью, перемотанной грязной тряпкой, струйка пролилась на воротник. Конечно, в плену немца перевязали. Но кто будет стараться ради эсэсовца? От него смердело гниением.

– …Меня придавило трупами. Думал, всё. Спасли русские мародёры. Один стаскивал сапоги. Он заметил, что я дышу.

– Понятно. Я распоряжусь, чтобы вас осмотрел врач, – прервал его Судоплатов. – Расскажите о встрече с протеже фон Валленштайна.

Серебрянский не читал донесение Париса о ликвидации перебежчика Чеботарёва. Оно бесследно пропало вместе с архивом Слуцкого. В общих чертах история была известна. Дитман дополнил её подробностями о кровожадности абверовского ефрейтора, выбившего показания чудовищными пытками.

– Действительно, жестоко. Нас интересует другая подробность. Как торговались с предателем?

С наводящими подсказками Судоплатова пленный вспомнил центральный эпизод. Чеботарёв в качестве пробного шара своего предательства сдал советского разведчика под дипломатической крышей, но человек Валленштайна оборвал его. Мол, и так известно, всё красное посольство – сплошь шпионы. Давай настоящую русскую свинью. Нелегала.

– Кого тогда назвал Чеботарёв? – по-русски вклинился Серебрянский.

– Агента А-317, очень ценного. Конечно же тот не фигурировал в списке Слуцкого. Был арестован, судя по всему, погиб, – так же по-русски прозвучал ответ.

– О, чёрт!

– Увести! – Судоплатов позвал конвой. Немца вывели. – Что ты об этом думаешь?

– Да… Конечно, не вмешайся Парис, Чеботарёв сдал бы всех. Не исключаю, в те годы агента могли отозвать в Москву, на ровном месте обвинить в предательстве и расстрелять. Но это из категории «если». Фактически наш паренёк убил товарища ради хорошего впечатления у немецкого начальства.

– Именно! – Судоплатов присел на краешек стола. – К Парису был послан связной, пропал, как и его контакты в Париже. Брайтенбах убит.

– Павел, связной не знал ещё, что Парис – это Валленштайн.

– Я в курсе. Но Фитин не обратит внимания. Зато может докопаться, что у Париса погиб второй связник.

Судоплатов вытащил папиросу, смял гильзу. Серебрянский подпёр голову кулаком. Его терзали сомнения.

– Считаешь, что перекинулся к немцам? Не верится. Мы сами готовили парня.

– Не скажу наверняка. Бывает, агент на холоде скисает без связи, живёт строго по легенде. Служит твой Теодор в СС и не признаётся, что заслан.

– Значит, больше никого к нему отправлять не будем. Разберёмся после войны. И без Париса хватает дел.

Густая струя дыма перебила запах, оставленный пленником. Судоплатов задумчиво стряхнул пепел.

– Я бы сказал иначе. У нас в запасе его отец, брат и документы о службе в НКВД. С таким рвением и беспринципностью Парис непременно сделает карьеру. Нужно узнать, до какого положения он дорос, и напомнить о долге. Не захочет работать с нами – заставим. Но аккуратно. Только если обнаружим Париса где-то за пределами рейха. Без подключения берлинской резидентуры. Тем более у них провалы.

– Заставим, – согласился Серебрянский. – Но я помню его как нашего, убеждённого человека. По призыву души работают лучше, чем из-под палки. Так что не торопись его прессовать. Я бы сам с ним поговорил.

– Исключено. Ты реабилитирован, но по-прежнему невыездной.

Фитину, начальнику разведки, Судоплатов не стал ничего докладывать. Но счёл необходимым проследить, чтобы от Дитмана информация о Парисе не расходилась. Эсэсовец умер в советском плену – обычное дело.

К Новому году агент «Почтовый голубь» сообщил из Лондона, что Управление специальных операций, выделенное из МИ-6, при ликвидации Гейдриха использовало офицера центрального аппарата СД. Серебрянский загорелся вытащить Париса на контакт, когда группа Судоплатова готовила покушение на Гитлера через актрису Чехову, вхожую к ближайшей подруге фюрера Еве Браун.

Но вмешался Берия. Товарищ Сталин лично запретил убивать германского диктатора. Судоплатов, пребывавший в уверенности, что диверсия имеет отличные шансы на успех, едва удержался от вопроса «почему?!» Сталин не тот руководитель, чьи приказы обсуждаются. Лаврентий Павлович, похоже, сам не знал всех причин такого решения.

– Товарищ Сталин увэрен – без Гитлера немцы будут сильней.

Судоплатову не осталось ничего другого, как скомандовать «отбой». Заодно восстановление связи с Парисом-Нейманом отложилось до лучших времён.

Глава 17. Бюрократы

На Родине мне толковали о непримиримых противоречиях двух систем – коммунистической и фашистской. Возможно, но законы бюрократии едины для обеих. Когда начальство садится в лужу, оно показательно карает подчинённых, формально ответственных за провал, вне зависимости от вины и даже причастности. Переданное мной предупреждение гестапо о покушении на Гейдриха заставило охрану распылить силы, отправить рейхспротектора запасным маршрутом. Мюллер нашептал Гиммлеру: проклятый чех просто использовал контакт с гаупштурмфюрером СД, чтобы отвлечь сопровождение генерала.

Рейхсфюрер сделал вид, что принял объяснения Мюллера. Кадровое управление получило приказ перевести проштрафившегося меня из СД-заграницы. Вариантов масса: айнзацгруппы,