Мы с Ноем только терпели тебя, а ты делал вид, что так и должно быть. Но, если по правде, просто выращивал меня для… себя! – Произнеся последнюю фразу, она скривилась от отвращения. – Но я… мы не твои игрушки, Чак!

– Не будь дурой, Виктория! – небрежно отмахнулся тот, но Эддисон заметила нервозность в его мимике. – Выходи за меня, и мы забудем этот день, словно его никогда и не было. Твой брат, слава богу, в полном порядке, мы просто продолжим жить, как раньше… Ты отучишься в колледже, как и хотела. Обретешь любящего мужа, как и хотела. Родишь ребенка, как и хотела…

– Долбанный фрик-извращенец! – сквозь зубы процедил Ной.

– Но я хотела все это без тебя! – крикнула Виктория. – Мечтала поскорее сбежать из-под твоей опеки, так ненавистной мне. Будь моя воля, вообще бы хотела забыть о тебе, как о страшном сне! За все эти годы ты так и не стал для нас родным человеком. Хотя мог бы! Ты мог стать для нас отцом!

– Прекрати, – поморщился Чак, будто услышал несуразный детский лепет. – Я устал от этого бессмысленного разговора. Мы все прекрасно понимаем, что будет дальше. Нет нужды во всем этом… – Чак брезгливо осмотрел Эддисон и Лиама, жестикулируя рукой, – балагане.

Ной и Виктория замолчали, словно переваривая слова Чака. А Эддисон никак не могла понять, что происходит. Весь этот разговор не клеился с самого начала, но, по мнению Эддисон, его и вовсе не должно было быть.

– Балаган?.. – ахнула она, забыв о страхе к Чаку. – Пока слушала вас, чуть тоже не свихнулась!

Стоя недалеко от главного входа в сарай, между диваном, у которого столпились друзья, и журнальным столиком, за спинами ребят Эддисон не чувствовала себя в безопасности. Но она не могла больше молчать.

– Вы серьезно не понимаете, что натворили и не знаете, в чем вас можно обвинить?! Как насчет покушения на убийство собственного пасынка? Его систематических избиений? Это, по-вашему, пустяки? – Эддисон подошла ближе, но оставалась на достаточно безопасном расстоянии от Чака. – Может быть, мы еще дети. Но мы не глупые, и мы не одни! Моя мама сделает все возможное, чтобы вы ответили по закону! В больнице подтвердят, что был вызов, раны Ноя у них зафиксированы. Не думайте, что все просто сойдет вам с рук!

Эддисон не спускала с Чака презрительного взгляда. Она не представляла, откуда в ней взялось столько смелости, но она готова была разорвать Чака голыми руками на мелкие кусочки. По отношению к нему Эддисон испытывала такую ядовитую ненависть, какую не испытывала до сей поры. Зная, насколько могут быть любящими родители, Эддисон не понимала, как Чак мог быть таким подонком. Ной и Виктория являлись одними из лучших людей, которых ей довелось узнать. Несправедливость всей этой ситуации заставляла Эддисон дрожать от гнева.

– Я не знаю всех тонкостей закона, но уверяю, мы не станем молчать! Как бы вам нихотелось сейчас запутать нас, у вас ничего не выйдет! Вы заплатите за то, что сотворили с Ноем, и за то, что хотели сотворить с Вики! Телефон, – зачем-то добавила Эддисон, доставая мобильник. Она плохо умела лгать, но Чак совсем не знал ее. – Здесь запись о том, что вы хотели взять Вики силой! Любящий отец, говорите? Как бы не так. Даже этой записи уже будет достаточно.

Ненадолго в берлоге стало очень тихо. Негромкая музыка не давала слышать Эддисон звук собственного сердца, но оно билось очень быстро. Чак ненадолго прикрыл глаза, а когда открыл их вновь, Эддисон заметила нездоровый блеск, сверкнувший в них. Своими словами она разбудила чудище, живущее в Чаке.

Ты – моя судьба,

Ты разделяешь мои мечты,

Для меня ты больше, чем жизнь,

Вот, что ты…

Игла проигрывателя скользила по винилу, перескакивая на прежнюю дорожку, отчего припев повторялся снова и снова.

Ты – моя судьба,

Ты разделяешь мои мечты,

Для меня ты больше, чем жизнь,

Вот, что ты…

Глава 29

Отвергнутый и обозленный

После того как Эддисон выдала блеф за правду, Чак изменился в лице. Скулы мужчины будто заострились, глаза налились кровью, а взгляд стал холодным, как сталь. Это не на шутку испугало Эддисон. Чак медленно провел тонкими длинными пальцами по галстуку и сказал, обращаясь к Ною:

– Я нахожу твою одержимость старьем отвратительной и глупой. – Он чуть наклонился, пристально смотря на пасынка, и злобно ухмыльнулся. – Но некоторые вещицы заслуживают одобрения.

Все произошло так быстро, Эддисон не успела даже вздрогнуть. Чак схватил с комода зажженную керосиновую лампу и бросил ее к ногам двойняшек. Горючая жидкость попала на обивку дивана и штанину Ноя. Языки пламени вмиг облизали сухую ткань.

– Твою мать! – хором крикнули Ной и Лиам.

Ной запаниковал, стал скакать, мешая Лиаму и Виктории сбить пламя. Они втроем закружились по помещению, словно заведенные волчки. Но Лиам, в свою очередь, не растерялся, стянул с дивана еще не задетый огнем плед и стал обхлопывать им штанину Ноя. Этой заминки хватило на то, чтобы Чак сорвался с места и схватил Эддисон за грудки.

– Отдай телефон, мелкая дрянь! – закричал он, встряхивая Эддисон, как тряпичную куклу. – А ну, отцепись!

Эддисон вскрикнула, почувствовав, как мобильник выскальзывает из рук. Она попыталась брыкаться, локтем влепила Чаку в челюсть, заставив его захлебнуться матом, но в конечном счете тот все же оказался сильнее. Заломив Эддисон кисти за спиной, он выхватил телефон.

Забрав потенциальную улику, Чак швырнул Эддисон к дивану с такой силой, что от удара у нее перехватило дыхание. Эддисон приземлилась прямо на полыхающий диван, ощутила жар на щеках и запястьях и удушливый запах гари. Вопя от боли, она откатилась как можно дальше от огня, но все равно получила ожоги. Руки и шею пекло, от дыма в глазах стояли слезы. Эддисон протяжно заскулила.

– Эдди! – закричал Лиам, подбегая к ней и уволакивая куда-то.

– Я не вижу! Я ничего не вижу!

– Все в порядке, Эдди! В порядке! Это пройдет, слышишь? – Лиам помедлил, а затем добавил: – Где этот урод?

Эддисон часто-часто заморгала, слезы стали спасительной влагой. Спустя полминуты к ней и правда стало возвращаться зрение. Ной сидел на полу и пытался отодрать расплавленную штанину, с одной он уже справился. Викторию Эддисон не смогла отыскать за пеленой едкого дыма, но вдруг та закричала:

– Лиам, осторожно!

На голову Лиама обрушился старый проигрыватель. Эддисон показалось, что в этот