Человек в балаклаве подозрительно посмотрел на него:

– Вы коп?

– Нет.

– Не врите.

Джим заметил, что мужчина все время меняет выговор, как будто никак не может выбрать. Определить его рост тоже не удавалась, потому что дверь была только чуть-чуть приоткрыта.

– Почему вы решили, что я полицейский? – на голубом глазу удивился Джим.

– Потому что больше никто не доставляет пиццу бесплатно.

Отпираться было бессмысленно, и Джим сказал:

– Вы правы. Я полицейский. Но я один, и я безоружен. Есть ли внутри пострадавшие?

– Нет. Во всяком случае, они страдают не больше, чем страдали до того, как сюда пришли.

Джим дружелюбно кивнул:

– Мои коллеги внизу очень нервничают, что вы до сих пор не выставили никаких условий.

Человек в балаклаве был озадачен:

– А как же пицца?

– Я имею в виду условий освобождения заложников. Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал.

Человек принял пиццы, поднял палец (указательный, а не тот, что вы подумали) и сказал:

– Минуточку!

Он закрыл дверь. Прошла одна минута, еще одна, и только Джим хотел вновь постучать в дверь, как та вновь приоткрылась на пару сантиметров. Человек в балаклаве сказал:

– Салют.

– Простите, не понял.

– Я хочу салют, который будет видно с балкона. После этого я всех отпущу.

– Вы серьезно?

– Это должен быть не какой-нибудь жалкий пшик, не пытайтесь меня обмануть! Я хочу настоящий салют! Хочу разноцветный дождь и цирк с конями!

– И потом вы отпустите заложников?

– Да.

– Это ваше единственное требование?

– Ага.

После этого Джим спустился по лестнице, вышел на улицу, где его дожидался Джек, и все ему рассказал.

Как мы уже говорили, Джим не самый умелый рассказчик. А точнее, совсем никудышный. Возможно, он упустил некоторые подробности.

Рогер был прав, когда, посмотрев на план, предположил, что когда-то давно весь верхний этаж дома был одной большой квартирой. Со временем, когда провели лифт, этаж перестроили, чтобы выставить на продажу сразу две квартиры, что способствовало креативным решениям проектировщиков: среди прочего между гостиными двух квартир появилась двойная стена, а главное – заброшенное вентиляционное отверстие оказалось точно над гардеробной. Его давно перестали использовать, и однажды оно, словно забытый всеми престарелый родственник, дало о себе знать. Здание было старое, термоизоляция чердака – никудышная, так что зимой холодный воздух проникал оттуда в квартиру через гардеробную. Но почувствовать сквозняк можно было только сидя на полном вина сундуке в самой ее глубине. Неплохое место для тех, кто время от времени тайком покуривает; в остальном вентиляция не использовалась. Впервые она понадобилась, когда риелторша обнаружила, что в гардеробной есть достаточно большой лаз для не слишком большого риелтора, куда можно забраться и спрятаться от вооруженного грабителя.

Лаз был ровно такой ширины, чтобы ей в него пролезть, так что, когда туда втиснулся Леннарт, он застрял так основательно, что, дернувшись, заодно сумел наконец высвободиться из кроличьей головы. Он кубарем скатился со стремянки и шмякнулся на пол. Риелторша, в ужасе увернувшись от кроличьей головы, посмотрела вниз, не убился ли он насмерть, потеряла равновесие и полетела вверх тормашками, приземлившись прямо на Леннарта. Образовалась куча-мала, Анна-Лена попыталась выдернуть из-под нее свою ногу и тоже грохнулась. Лестница качнулась, ударила по крышке люка, и тот захлопнулся. Кроличья голова так и осталась на чердаке.

Услышав грохот, Рогер, Ру и грабитель прибежали узнать, что случилось. Риелтор, Леннарт и Анна-Лена пытались выкарабкаться из завала и выпутать друг из-под друга застрявшие конечности, а это не проще, чем распутывать проводки рождественской гирлянды, после того как поругался с женой из-за борделей и запихивать все в коробку, думая: «Разберусь с этим барахлом через год».

С горем пополам поднявшись на ноги, все в ужасе уставились на трусы Леннарта. Тот был в полном недоумении, пока Анна-Лена не завопила:

– Ты весь в крови!!

Освобожденный из кроличьей головы Леннарт по привычке как следует нагнулся и обнаружил, что с трусов капает кровь.

– О боже! – ахнул он, запустил пятерню в трусы и извлек оттуда маленький капающий пакетик, похожий на те следы аварии на дороге, проезжая мимо которых с ребенком, отвлекаешь его и увеличиваешь скорость. Он поскакал в туалет, но споткнулся об ковер, растянулся во весь рост, и содержимое пакета разлилось на пол.

– Какого… – рявкнул Рогер.

Но Леннарт быстро его перебил:

– Не волнуйтесь! Это бутафорская кровь! У меня в трусах был припрятан мешочек – иногда требуются дополнительные спецэффекты для пакета услуг «какающий кролик», чтобы как следует отпугнуть конкурентов.

– Я такого не заказывала! – строго сказала Анна-Лена.

– Да-да, это бонус, – с трудом поднимаясь на ноги, ответил Леннарт.

– Наденьте брюки! – потребовала Юлия.

– Действительно, – прибавила Анна-Лена.

Леннарт послушно двинулся в гардеробную. Когда он вернулся назад, Зара как раз вышла с балкона. Она впервые увидела его в брюках и без кроличьей головы. Нельзя не признать, так он выглядел гораздо лучше. И больше не вызывал ненависти.

Собравшиеся рассматривали лужу крови на ковре и паркете, не зная, что делать.

– Красивый цвет, – сделала заход Ру.

– Выглядит современно! – кивнула Эстель, потому что недавно слышала по радио, что убийство стало горячей темой для поп-культуры.

Рогер тем временем, как обычно, страдал от дефицита информации, поэтому обратился к риелтору с вопросом:

– Какого черта вы делали все это время?

Риелтор смущенно поправила мятый пиджак, который был ей велик.

– Ну понимаете, когда начался показ, я была в гардеробной.

– Почему?

– Я волновалась. Я всегда волнуюсь перед большими показами, поэтому на пару минут запираюсь в туалете и даю себе установку. Ну, вы знаете, что-то вроде того: «Ты справишься! Ты сильная и независимая, и эту квартиру продашь именно ты!» Но туалет был занят, и я пошла в гардеробную. И тут я услышала… – Она учтиво и не без испуга указала на женщину, стоявшую посреди гостиной с балаклавой в одной руке и с пистолетом в другой.

Тут на помощь пришла Эстель:

– Вы не смотрите, что она грабитель, она совсем не опасна! Она взяла нас в заложники, но не тронула. А скоро приедет пицца!