– Вот тут шлема припасены, по одному на каждого.Надевайте, пожалуйста, а то железо-то, оно твёрдое… – Поясняя свою мысльбольше жестами, чем голосом, Грызлов самолично нахлобучил на Эдика зелёнуюармейскую каску, приподнял ему голову и застегнул ремешок. – Покемарь,покемарь, малый, потом мы тебя спиртиком-то поправим… Живо оклемаешься…

Снаружи, из-за бронированных бортов, то и дело слышалисьвзвизги автомобильных гудков, лязг железа, надрывный писк тормозов – нет,конечно, производил их не БТР, а окружающий автотранспорт, имевший глупостьвыехать на одну с ним дорогу. Петро, похоже, знал одну только педаль газа. Иманеврировал по принципу: главное, чтобы рядом не было другого БТРа.

«Ну, Гринберг, гад, погоди…» Скудин открыл бронеплиту окнаи, с облегчением увидев, что поворот на трассу уже совсем рядом, скомандовал:

– Василий, малый ход, американцев не задави!Остановишься у рекламы!

– Эй, Петро! Стопори у рекламы! – Грызлов шарахнулкулаком в бронированную переборку, для убедительности продублировал ногой, иБТР резко замедлил свой бег. Если учесть, что тормоза у него были могучие, надоли описывать, с какой силой вступили в действие законы инерции, распространявшиесяна всю начинку машины. Скажем только, что каски оказались весьма кстати.

– За что, папаша… – Эдик очнулся, брошенныйторможением в объятия Виринеи. Зашарил где попало руками… Вот уж действительно«где попало». «Где» оказалось явно где не надо, и «попало» не задержалось.Справедливое возмездие отбросило Эдика обратно на место. – Не надо мне«Ямаху», – жалобно заскулил он, – только уберите эту… эту… –Взгляд у Виринеи был откровенно кровожадный – дескать, дай только повод! –и инстинкт самосохранения не дал ему выговорить в её адрес нехорошее слово: –Эту… из моего купе… уберите…

– Вот они! Я их вижу! – Звягинцев выглянул в окнои, едва БТР замер на обочине, первым полез наружу. Скудин отправился следом,многозначительно кивнув своим:

– Боря, Глеб, со мной. Василь, остаёшься за старшего,следи за порядком.

Больше всего он боялся, как бы в его отсутствие Виринея непридушила генеральского сынка.

Она произошла у огромного железобетонного, сделанного навека и потому устоявшего во всех передрягах сегодняшней жизни лозунга «Летайтесамолётами Аэрофлота». Не подлежало никакому сомнению – со временем, когда ужеи Аэрофлот окончательно отойдёт в область преданий, бетонный призыв будетвыситься всё так же непоколебимо. В настоящий момент возле негофотографировались американцы. Они прибыли на двух «Хаммерах». Для тех, кто незнает: «Хаммер» – это, скажем прямо, джип всех джипов. Это вам не «асфальтовыйвнедорожник», на глянцевом боку которого хозяин с ужасом высматриваетсамомалейшую царапинку. «Хаммер» совсем не таков. Это угловатый монстр,способный силой своих колёс взгромоздиться на вертикальную стенку высотой одинметр. Говорят, впрочем, будто российский «Комбат» по ряду параметров его умывает.Очень возможно. Вот только с «Комбатом» скорее всего получится, как со всеминашими техническими чудесами. В одном экземпляре мы можем сотворить такое, чтои Америка и Япония от зависти удавятся. Но чтобы много, чтобы всем, кому можетпонадобиться, – увы, увы. И «Комбата» мы созерцаем на телевизионнойкартинке, а «Хаммер» – вот он, серийный, живьём, стоит на обочине. И вылезаетиз него не кто иной, как…

– Иська!

– Лёвка!

Двое седовласых мужчин крепко обнялись и долго не моглиразжать рук. Потом наконец глянули друг другу в глаза.

– Ну как ты?

– А ты?

Профессор Шихман выглядел неплохо. Одетый в белый полотняныйфренч, он курил «гавану» один в один от Гринберга, сверкал золотом очков и –недоставало только пробкового шлема – напоминал отважного первопроходца,приехавшего изучать жизнь свирепых каннибалов. Звягинцев, забывший снять каску,больше смахивал то ли на Йозефа Швейка, то ли на прораба-метростроевца, то лина Отца Солдата из одноимённого фильма.

Когда первый всплеск чувств прошёл, Шихман кивнул на крепенькогомужичка в хаки:

– Вот, познакомься. Профессор Беллинг. Наш главный спецпо реликтовому гоминоиду… – И, пока учёные обменивались рукопожатием,спросил шёпотом, косясь в сторону Скудина: – Господи, а это кто с тобой?Товарищ, конечно, оттуда?

У Ицхока-Хаима глаз был алмаз. Как-никак большую часть жизнипровёл при развитом социализме.

– Товарищ по хозяйственной части… – ответилЗвягинцев уклончиво, едва удержавшись от искушения сразить Шихмана упоминаниемоб их родственных отношениях. Потом выразительно глянул на пятерыхмордоворотов, куривших возле головного «Хаммера»:

– Зато твои-то деятели точно из Армии спасения…

– Ага. Со штаб-квартирой в Лэнгли.[69]– Изя выплюнул сигару, как-то очень по-русски растёр её ногой и невеселооскалил белые парцелановые зубы. – В этом дерьмовом мире, Лёва, чистойнауки не бывает. Хотел бы я знать, кто на самом деле финансирует наш чёртовфонд… – Он хотел добавить что-то ещё, но тут его глаза вдругокруглились. – Ого, смотри-ка, твой хозяйственник, похоже, на короткой ногес моими благотворителями… Хорошенькое же у вас там интендантство…

Иван Скудин и предводитель шихмановских «благотворителей»,сероглазый чернокожий гигант, в самом деле гулко хлопали друг друга по спинам.

– О, преподобный Джон Смит!.. – Кудеяр, конечно,мигом узнал «смирного служителя Боговой мамы», с которым некогда довелосьвместе сидеть в яме с дерьмом. Иван молитвенно сложил руки. – Таквозблагодарим же Господа Бога нашего за неисповедимость путей его! Возрадуемся,братья! Аллилуйя!

Глеб с Борисом, наподобие архангелов шедшие за ним следом,важно кивнули и без запинки подхватили на два голоса:

– Аллилуйя, аллилуйя!

Зря, что ли, прозвище Святые Угодники прилипло к ним ещёгоды назад.

– Аминь! Воистину неисповедимы пути Господни! –Якобы Джон Смит размашисто перекрестился слева направо, после чего троекратно,на православный манер, облобызался со Скудиным. – А мы всё грядём вомраке, в аскезе, в искусе, с именем Всевышнего на грешных устах. Кстати,Господу было угодно наречь меня в миру по-новому – Джозефом Брауном…

– Ага, – кивнул Скудин. И отметил про себя, чтоакцента у Брауна-Смита существенно поубавилось.

– А это братья во Христе, опора мне на путяхГосподних… – Чернокожий «батюшка» свирепо оглянулся, и братаны возле джипавиновато побросали окурки. – Узри! Брат Хулио, брат Чарли, брат Бенджамини брат Родригес-младший. Все мы одна большая дружная семья. Вместе во мраке, васкезе, в искусе.