Так что со стилем все ясно. Как и в том, в чем все тоже сходятся: владельцами особняка были братья Тарасовы.

В следующем рассказе, о доме-сказке инженера-путейца П.Н. Перцова, будет упомянута железная дорога Армавир – Туапсе, для строительства которой усилиями Петра Николаевича было создано акционерное общество. Так вот, правление Северо-Кавказского банка, который субсидировал строительство «народной» Армавиро-Туапсинской железной дороги, возглавил Александр Тарасов, а его брат Михаил возглавил совет банка.

Кто ж такие эти банкиры, которым в Москве принадлежало несколько домовладений, в том числе и этот, заинтересовавший нас особняк?

Черкесские армяне Тарасовы (или Торосяны) были родом из города Армавира. Не будем углубляться в историю – богатство к семье пришло трудами Аслана Тарасова, торговавшего ватой, мануфактурными товарами и тканями в Армавире и Екатеринодаре. Он скончался в 1857 году, передав дело своим пятерым сыновьям: Ивану, Александру, Лазарю, Гавриилу и Михаилу. В 1858 году братья Тарасовы во главе с матерью, Марией Сеферовной, вошли в купеческое сословие по городу Нахичевани. К этому времени лавка в Армавире обросла сетью магазинов по всему Северному Кавказу. В 1880 году Тарасовы основали «Мануфактуру братьев Тарасовых» и перебрались в Москву.

В «Москве купеческой» Павел Афанасьевич Бурышкин приводил воспоминания известного московского коллекционера Петра Ивановича Щукина о резкой перемене в жизни Тарасовых: «Вначале братья Тарасовы жили весьма скромно; ездили по железной дороге в третьем классе, возили с собой мешки с сухарями из черного хлеба, которыми питались дорогой, носили зимой потертые бараньи шубы, но потом они разбогатели, и мы увидели их в собольих шубах с бобровыми воротниками…»

Действительно, уже к 1903 году братья были приписаны к 1-й купеческой гильдии по городу Москве.

Уже третье поколение Тарасовых прочно закрепилось среди торгово-финансовой элиты Первопрестольной да еще периодически «взрывало» спокойствие общества своими эксцентрическими (порой – трагическими) поступками.

Процитируем опять П.А. Бурышкина: «Из братьев Тарасовых в Москве проживали трое: Александр, Гавриил и Михаил Афанасьевичи[12]. …Из следующего поколения был Гавриил Александрович, которому принадлежал дом, вновь выстроенный по старым рисункам в стиле итальянского Возрождения и представлявший копию какого-то дворца в Италии. Дом этот сразу стал одной из московских достопримечательностей. Проживал там также и Аслан Александрович, который, насколько я помню, был представителем в Москве их торгового дела. Мне приходилось с ним немало встречаться: он входил в состав совета возглавляемых мною «Обществ оптовых товариществ мануфактуры», и о нашей совместной работе я сохранил самые добрые воспоминания. Жена его, Лидия Васильевна, урожденная Абессаломова, была одной из городских дам-патронесс…»

В Москве было немало адресов благотворительных дел Тарасовых: больницы, богадельни, приюты для бедных, школы…

Вот этот дом, что на углу Спиридоновки и Большого Патриаршего, практически копия итальянского палаццо Тьене (Palazzo Thiene) в итальянском городе Виченце, построен архитектором И.В. Жолтовским для Гавриила Аслановича. По фасаду особняка, обращенного на Спиридоновку, шла надпись GABRIELUS TARASSOF FECIT ANNO DOMINI – «Гавриил Тарасов построил в год… нашей эры». Место для точной даты так и осталось пустым, потому как заказчик умер, не дождавшись окончания строительства. А дом перешел к его сыну, Гавриилу Гаврииловичу Тарасову.

Много шуму по Москве наделало самоубийство одного из Тарасовых – Николая Лазаревича, который славился своей благотворительной деятельностью, поддерживал Московский Художественный театр, был основателем и меценатом известного кабаре «Летучая мышь».

Тот же Бурышкин приводит слова о нем Владимира Ивановича Немировича-Данченко: «Трудно встретить более законченный тип изящного, привлекательного, в меру скромного и в меру дерзкого денди. Вовсе не подделывается он под героев Оскара Уайльда, но заставляет вспомнить о них. Вообще, не подделывается ни под какой «тип»: прост, искренен, мягок, даже нежен, но смел; ко всему, на каждом шагу подходит со вкусом, точно пуще всего боится вульгарности…»

И вот, этот человек – утонченный эстет, кроме того, страстный автомобилист, неоднократно выходивший призером гонок, – застрелился в 28 лет… Причина банальная: cherchez la femme. Вернее сказать, женщин. Их было две. В одну – Ольгу Грибову, жену богатого промышленника, – Николай был безответно влюблен. У нее же был свой «свет в окошке»: Н. Журавлев – прожигатель жизни, да к тому же друг… ее мужа. В очередной раз проигравшись вдрызг в карты, тот попросил денег у любовницы. И Ольга не нашла ничего лучшего, как пойти к Николаю Тарасову – ну, просто «Последняя жертва»! Правда, в жизни все сложилось не как у писателя А.Н. Островского: Николай, оскорбленный в своих чувствах, женщине отказал. Итог: Журавлев кончает жизнь самоубийством, за ним застрелилась и Ольга Грибова.

Вот тут появляется вторая la femme – подруга Грибовой. Она звонит Тарасову и обвиняет того в обеих смертях. И из мести заказывает доставку по адресу Тарасова: Большая Дмитровка, № 9. Жестокая шутка: гроб и венок. Потрясенный Николай после разговора с ней не выдержал мук совести и тоже застрелился… А наутро к его дому прибыли гроб и венок… Получилось кстати… Его надгробие на Ваганьковском (Армянском) кладбище в Москве, выполненное скульптором Николаем Андреевичем Андреевым – автором знаменитого памятника Гоголю 1909 года, – считается одним из самых интересных надгробий эпохи модерна.

А в этом особняке, что в Скатертном переулке, жила семья одного из братьев Тарасовых – Александра Аслановича (Афанасьевича) (1843–1916)[13]. Там же у Александра и его жены Лидии появился на свет мальчик Леон, нареченный на русский манер Львом. Имя это на черкесском и означает Аслан. Мальчику дали имя отца и прадеда, обладавших львиной хваткой. Он был младшим из трех детей: сестра Ольга была старше его на девять лет, брат Александр – на четыре года. Но прославил род Тарасовых именно он, Леон. Мир его узнает как знаменитость – Анри Труайя (1911–2007).

«Я русский армянин, воспринявший только русскую культуру», – став уже маститым писателем, признается он. Как и скажет: «Я полюбил Францию задолго до того, как узнал ее». Образованием Леона занимались мать Лидия Васильевна и гувернантка-француженка, словно предвидевшая его будущее.