на все мои вопросы найти ответ не представляется возможным. Образ Фрэнка Ласалля немного прояснился: в моем сознании закрепилось, что это обычный преступник, который питал слабость к малолетним и в конце концов превратился в растлителя и насильника. Но до конца я так его и не поняла. И, скорее всего, уже никогда не пойму.

Личное дело Ласалля в ФБР начинается со служебной записки 10 августа 1948 года от Дж. Эдгара Гувера Олину Джессапу, главе отделения Бюро в Ньюарке, с новостями о похищении Салли Хорнер и о том, что Фрэнк Ласалль, «отсидевший за изнасилование, предположительно увез жертву в Балтимор, штат Мэриленд». Гувер просил Джессапа разобраться в этом деле и проверить, «не нарушены ли федеральные законы». Ответ из Ньюарка пришел через два дня, 12 августа: на двух страницах вкратце описывалось то, что Элла сообщила полиции Кэмдена, но было и кое-что новое. По сведениям ФБР, Ласалль скрывался под псевдонимом Джек О’Киф, а не Фрэнк Уорнер; также в записке говорилось, что ранее Салли будто бы прислала Элле письмо, в котором сообщала, что они с Ласаллем едут в Нью-Йорк, а вот уже во втором письме в качестве пункта назначения упоминался Балтимор, «о чем девочка написала собственноручно».

По тону записки ясно, что ФБР не собиралось расследовать похищение Салли. Джессап, глава отделения Бюро в Ньюарке, посоветовался с окружным федеральным прокурором Гровером К. Ричманом, и тот рекомендовал «не возбуждать дела на основании имеющихся сведений» – с той лишь оговоркой, что если «подозреваемый вывезет с аморальной целью жертву за пределы штата, следует привлечь его к ответственности».

20 августа 1948 года Элла Хорнер отправилась в отделение ФБР в Филадельфии, чтобы рассказать об исчезновении Салли; был там и Ричман. Помощник федерального прокурора снова заявил, что не видит повода возбуждать дело: «Ничто не указывает на то, что девочку вывезли за пределы штата или увезли с аморальной целью». Ричман подчеркнул, что когда Салли вернется домой – поскольку на тот момент он не сомневался, что девочка вернется, – «и представит доказательства того, что ее вывозили за пределы штата или производили с ней действия аморального характера, он рассмотрит возможность возбуждения дела».

Не прошло и двух месяцев, как федералы совершенно позабыли об этом деле. 13 октября 1948 года глава отделения в Ньюарке написал в штаб-квартиру ФБР, что «в Кэмден, отделение полиции Нью-Джерси, новых сообщений от жертвы не поступало… о том, покинула ли она пределы штата, также ничего не известно». Ричман повторил, что федеральное законодательство не нарушено, однако же добавил, что если Салли вернется домой и «расследование выявит факт перемещения за пределы штата, отделение полиции штата Нью-Джерси в Кэмдене поставит наше бюро в известность и будет проведен опрос пострадавшей».

С таким постановлением «дело считается закрытым». ФБР прекратило расследование. Салли Хорнер тем временем уже два месяца была в Балтиморе: обитала в доме 437 на Восточной Двадцатой улице, две недели посещала католическую школу святой Анны на Гринмаунт-авеню, причем под фамилией, которая больше прочих походила на один из самых известных псевдонимов Ласалля. Словом, жила на самом виду у федералов, которые даже не потрудились ее поискать.

ФБР так и не признало, что закрыло дело раньше времени и что фактически по его вине Салли Хорнер так долго не удавалось найти. Однако этот вопрос затронул руководитель отделения ФБР Эл Розен в служебной записке своему начальнику Микки Лэдду. 22 марта 1950 года, на следующий день после того, как Салли Хорнер увезли из трейлерного парка в Сан-Хосе, Розен сообщил, что в октябре 1948 года Гровер Ричман закрыл дело. Эти слова Розен подчеркнул, а на полях приписал: «В голове не укладывается, как федеральный прокурор принял такое решение, учитывая, что 11-летняя Салли на тот момент отсутствовала уже четыре месяца, ее не было ни в городе, ни в штате. Безусловно, это ошибка».

Безразличие ФБР к участи Салли Хорнер меня ничуть не удивило. Оно вполне укладывалось в общую картину безразличия, с которым ей довелось столкнуться в жизни и на протяжении многих десятилетий после безвременной кончины. Записку Розена я читала с привычной яростью. Закрыть дело несмотря на очевидные доказательства того, что похищенную девочку увез в другой штат отсидевший за изнасилование педофил? И правда ошибка.

Зато среди читателей «Подлинной жизни Лолиты» безразличных не оказалось. Публикация книги показала мне, что судьба Салли многих задела за живое. Им хотелось узнать больше о ней, настоящей, а не прообразе похищенной и спасенной жертвы, источнике вдохновения Набокова. Одни читатели слыхом не слыхали о «Лолите» (и не факт, что решат прочесть), другие обнаружили прекрасное знакомство с творчеством Набокова. Ко мне подходили на различных мероприятиях в США и Канаде. Писали электронные письма, сообщения в социальных сетях. Я бесконечно им благодарна.

Однако важнее всего для меня мнения двух человек: оттого-то и презентации книги в Филадельфии и Портленде, штат Орегон, отличались от прочих. Я говорила не раз и повторю снова: несмотря на то что Салли Хорнер теперь принадлежит истории, у нее были и есть родные. Те, кого она любила и кто любил ее. Те, кто по-прежнему тоскует по ней, пусть даже появился на свет после ее кончины.

На презентацию книги в Филадельфии пришла племянница Салли, Диана Чиеминго, с мужем и младшим братом; я сразу поняла, что вечер окажется эмоционально трудным. Рассказывая о выпавших на долю Салли испытаниях, об аварии, в которой она погибла, о том, как ее жизнь воплотилась в «Лолите», я краем глаза следила за реакцией Дианы. В завершении вечера, подписывая книгу для другого родственника (Диане я подарила экземпляр за месяц до публикации «Подлинной жизни Лолиты»), я спросила, не тяжело ли ей было всё это слышать.

– Не скрою, порой я не могла удержаться от слез, – ответила Диана.

Я, в общем, догадывалась, что так и будет. В Портленде, где я рассказывала о «Подлинной жизни Лолиты» гостям ежегодного книжного фестиваля, после выступления меня поджидала женщина – у столика, где я подписывала книги. Я не ожидала ее увидеть. Это была дочь Рут Джаниш, Рейчел, которая потратила столько времени и сил, чтобы рассказать мне о невероятно сложной и запутанной жизни матери, о вреде, причиненном самой Рут и ее сестрам, и об одном-единственном достойном поступке, который совершила ее мать: спасла Салли Хорнер от Фрэнка Ласалля.

Рейчел была с подругой. Они прослушали всё мое выступление. Накануне я читала главу о Рут перед картиной Эдварда Хоппера в художественном музее Портленда. И на следующий день Рейчел пришла, словно по волшебству: не иначе услышала