На Кёнигплац вывесили список всех раненых и погибших стражников, Рыцарей Храма и солдат имперских войск. Среди павших смертью храбрых был упомянут и Хельмут Эльзассер; чье имя затерялось среди множества других имен и фамилий.

Разумеется, Тварь оставалась на свободе.

Тварь пришла за ней. Казалось, она состоит из тумана, закутанного в зеленый бархатный плащ с капюшоном. Злые глаза сверкали в темноте там, где должно было быть лицо. Провидица чувствовала ее гнев, ярость и жестокость. Тварь двигалась не как человек или животное. Ей были свойственны изящество и странная грация, однако она излучала силу, ненависть, злобу и враждебность. Неистовая тяга к убийству в ее спутанном сознании напоминала зависимость, которую порождает употребление «ведьминого корня». Розана застыла на месте, не имея возможности убежать. Она увязла в тумане, как в вате, и не могла вырваться. Провидица снова превратилась в маленькую девочку, которая живет вдали от Альтдорфа, где-то в лесистых горах. Позади Твари стояли родители Розаны. Девушка ощущала их присутствие, однако они не спешили на помощь дочери. Им казалось, что будет лучше, если сумасшедшая ведьма умрет. Тогда им больше не придется винить друг друга в том, что они произвели на свет Урода. Они опять станут частью деревни. Отец снова будет ходить в трактир, чтобы посидеть за кружкой пива с друзьями, а мать сможет позаботиться о других дочках - своих настоящих дочерях - и сделает из них хороших швей. Родители хотели, чтобы Тварь прикончила ее. С Розаны градом катился пот, она предчувствовала боль грядущей расправы. Ее сестры тоже были здесь. Они показывали на нее пальцем и хлопали в ладоши, словно желали удачи Твари. Туман разъедал глаза, как дым костра. В следующее мгновение они переместились в проулок между двумя трактирами. Рука убийцы сжала горло провидицы, а его клинок вспорол ей живот, двигаясь снизу вверх.

Розана очнулась. Ее сердце колотилось, словно брыкающийся младенец.

Тварь существовала только в ее воспоминаниях. Вернее, в воспоминаниях жертв.

Она вновь увидела этот сон, смешавшийся с ее собственными снами.

Провидица сидела, скорчившись, у стены в «Матиасе II», а ее плечи укрывал плащ - естественно, из зеленого бархата. Она не помнила, как заснула.

Барон Йоганн фон Мекленберг наливал чай в чашки. Харальд Кляйндест нарезал хлеб ножом, менее впечатляющим, чем тот, что висел у него на бедре.

Все это сильно смахивало на сцену мирного завтрака, вот только вокруг толпились люди с оружием и раздраженные вельможи.

Барон полагал, что самым разумным будет остаться на ночь в трактире под охраной. Судя по всему, он преследовал сразу две цели: задержать всех подозреваемых в одном помещении и защитить гостей де ла Ружьера от повстанцев.

Разумеется, Вольф исчез. Ефимович тоже.

Эммануэль фон Либевиц, которой так и не удалось сменить вчерашнее бальное платье, сидела неподвижная, как изваяние, а вокруг нее суетились брат и Микаэль Хассельштейн. Красавица выглядела сердитой, и неизвестно, что вызывало у нее большую досаду: унижения и неудобства, связанные с необходимостью заночевать вдали от роскошных дворцовых апартаментов, или Тварь, которая отвлекла на себя все внимание, предназначавшееся графине.

Прошлым вечером Микаэль Хассельштейн дал Розане золотую крону и велел держаться поблизости. Этот жест разозлил девушку, и она задумалась о своем будущем в Храме. Становилось очевидным, что может возникнуть конфликт между интересами правосудия и культа Сигмара. А интересы культа представлялись ей весьма туманными, чересчур зависимыми от интересов ликтора. Проститутки, чьи воспоминания Розана прочла, брали гораздо меньше одной кроны за свои услуги, однако клиенты покупали только их тело и не претендовали ни на что другое. Но Хассельштейн, похоже, считал ее своей собственностью.

Бретонский гном подпрыгивал и орал, понося слуг и стражников за их неповоротливость. Катаец чинно пил чай и улыбался.

В банкетном зале царил кавардак. Комнаты для гостей на втором этаже подготовили для Люйтпольда и его охраны, вызванной в срочном порядке. Поэтому всем остальным пришлось провести ночь на первом этаже. Некоторые, вероятно, испытали облегчение оттого, что рядом находились другие люди, но графиня была вне себя от ярости из-за такого соседства.

Барон улыбнулся и подал Розане чай в бокале: на кухне закончились чашки, к тому же часть посуды превратилась в черепки, хрустящие под ногами.

- Итак? - спросила девушка.

- Вольф сбежал.

- Он и есть Тварь, барон?

Во взгляде барона отразилось страдание, и Розана почувствовала его искреннее замешательство.

- Зовите меня Йоганн, - сказал мужчина.

- Вы не знаете?

- Нет. Я боюсь этого, но не знаю наверняка.

- Прошлой ночью кое-кто говорил, что убийца - это Ефимович.

- Он не человек, - заметил Харальд.

Услышав последние слова, к ним подошел Хассельштейн.

- Бунтовщик пытался убить графиню. Затем он удрал, зарезав танцовщицу в переулке. Это он преступник.

Розана задумалась, анализируя свои ощущения. Она видела Ефимовича мельком и не имела возможности изучить его. От этого человека веяло адским пламенем.

- Госпожа Опулс подтвердит его вину,- заявил Хассельштейн.

Йоганн вопросительно взглянул на Розану.

Провидица погрузилась в размышления. Ефимович был мутантом и, насколько она могла судить, последователем запрещенного культа. Розана четко представила себе его образ. Одних воспоминаний оказалось достаточно, чтобы у нее защипало глаза, а в мозгу отобразилось зарево пожара. Предводитель мятежников оставил после себя очень сильное впечатление. Девушка чувствовала его преданность Темным Силам и Тзинчу. На совести Ефимовича было множество преступлений, каждое из которых преображалось в языки пламени, наполнявшие его тело. Однако он не был похож на темную тень, которую видели погибшие женщины. Ефимович был огнем, а Тварь воплощала собой тьму.

- Нет, - наконец заговорила провидица. - Я не уверена… Я не считаю, что Ефимович - это Тварь.

Хассельштейн одарил ее таким взглядом, словно она сама была убийцей. Губы жреца вытянулись в ниточку к побледнели. Розана почувствовала, как в нем закипает гнев. Ликтор считал, что может положиться на нее, и теперь чувствовал себя преданным. Он готов был обрушить на ее голову всевозможные кары.

- Ефимович был Тварью, - настойчиво повторил священнослужитель.

Микаэль Хассельштейн уставился на провидицу, словно пытался навязать ей свою волю. Он всего лишь хотел, чтобы девушка согласилась с ним, объявила загадку решенной и положила конец расследованию. Это был простой ответ, который устроил бы всех. Интуиция могла подвести ее. Возможно, Ефимович был убийцей. Он совершенно точно был убийцей.

Розана вернула жрецу золотую крону и сказала: