– Я ж не попугай, чтобы повторять, – закатил глаза Андрей.

– Как только тебе понадобится моя помощь, ты ко мне обратишься, – передразнила его Ленка. – Ладно, поехали в гостиницу.

Через десять минут они подкатили к сомнительному отелю.

– В такой, наверное, шлюх возят, – не смолчала Ленка.

– Так вон они, стоят поодаль.

И точно. Три девушки в кошмарного вида туфлях на платформе и кислотных платьях курили возле дорожного знака.

Вспомнилась молодость. Тверская. Шикарные валютные проститутки в шубах из рыси. Тюля в своих корсажах. И она со своей скрипкой. На ней Пила играла мелодию из «Красотки». Для Тюли и других девочек. Все они любили и песню, и этот фильм. Он давал им надежду!

– Что, брезгуешь? – по-своему расценил ее гримасу Андрей. Ленка теряла лицо, когда погружалась в прошлое.

– Нет. Если мне предложат номер с удобной кроватью и чистым бельем…

– Вот и правильно. Не место красит человека.

Они вышли из машины. Андрей первым, и девочки начали ему махать. Тут из салона выбралась Ленка.

– Где ты нашел эту курицу, ковбой? – хохотнула самая высокая и, судя по всему, дорогая. На ней были босоножки из натуральной кожи. – Позволь себе жар-птицу! – И театральным жестом указала на себя.

– А по мне, ничего такая у меня курица, – возразил Андрей, улыбаясь лишь глазами. – Смотри, какое тело. Задница – загляденье.

– Сисек нет.

– А у тебя мозгов, – не стала церемониться Ленка. Она просто осадила бабенку, а хотела ее ударить. – И завали хлебало. Ковбой мой.

Андрей с ужасом на нее посмотрел. Он не догадывался о том, какими они были в прошлом. Рената в первую очередь. Его клиентка, успешная, шикарная, воспитанная. Теперь она никак не походила на гопницу. Ленка ею никогда не была, но могла включить в любой момент.

– Не в церковно-приходской школе вы с Ренатой познакомились, – пробормотал Андрей, когда они зашли в отель.

– Нет, она же татарка.

– А ты?

– Русская. Вроде как.

– А немного смахиваешь…

– На таджичку? – хохотнула Ленка.

– Нет, на сербку. У них немного вытянутые черепа.

– Яйцеголовые они то есть, как и я? Что ж… Вполне возможно, что мать забеременела от югослава. Она работала горничной в гостинице «Интурист». Я не знала никого из родителей. Меня прабабушка воспитывала.

За разговором они дошли до ресепшена.

– Сниму номер на сутки, – бросил Ленке Андрей. – Чтобы еще и позавтракать.

– При мне нет паспорта, – предупредила она.

– Тут не спрашивают.

Оформление прошло быстро. Уже через пять минут их проводили в номер люкс. Зеркала на потолке и стенах, кровать кинг-сайз, люстра как из дворца. Шторы бархатные, картины в золоченых рамах. Пошлее помещения не представишь. Но белье чистое и посуда блестит.

– Тут шашлычка в подвале, – сообщил Андрей. – Если ешь мясо, тебе его принесут.

– Я ем все.

– Отлично. Тогда закажу.

И он ушел. А Ленка приняла душ, включила телевизор и стала ждать шашлык. Его довольно скоро принесли. Ароматный, посыпанный укропом и маринованным луком. Она слопала три куска, почти не жуя.

Хотела позвонить Прудникову. Предупредить, что не приедет домой, чтоб не волновался, но сотовый разрядился. На ресепшене, скорее всего, можно попросить провод, но было так лень шевелиться, а стационарного телефона в номере не имелось. Сытая, Ленка уснула.

Когда она среди ночи открыла глаза, то увидела Андрея. Он на цыпочках ходил по номеру. Торс голый, на бедрах полотенце – помылся. Он жевал остывший шашлык и пил сок прямо из коробки. Без одежды он выглядел лучше. Занятия боксом не прошли даром. Тело поджарое, мускулистое. На животе кубики. Они скрывались под свободной футболкой. Как и густо растущие волосы на груди, переходящие в дорожку, ведущую к паху. Все мужчины, с которыми Ленка вступала в отношения, были гладкими. У них даже щетина росла медленно и жидко. Прудников, к примеру, брился раз в десять дней. Мечтал отрастить бороду, да она паршивой получалась. И это при том, что на голове у него росли шикарные кудри.

Андрей начал раскладывать кресло. Оно не поддалось.

Ленка приподнялась на локте.

– Разбудил? Извини.

– Который час?

– Около двух. Пришлось закончить изыскания. Это не Москва, тут все спят.

– Кроме девочек у мотеля?

– Всех разобрали. Дай, пожалуйста, подушку. Я на полу устроюсь – кресло не раскладывается.

– Ложись в кровать, она огромная.

Он помялся.

– Не смущу тебя?

– Я разведенка тридцати лет, – фыркнула Ленка. – Меня трудно смутить.

– Дело в том, что трусы я постирал. А полотенце мне хотелось бы снять, потому что оно влажное.

– Да расслабься ты.

Она демонстративно отвернулась. Услышала, как шуршит ткань, это Андрей снял полотенце.

От него пахло апельсиновым гелем для душа и мятной жвачкой, которую он закинул в рот, чтобы избавиться от застрявшего в зубах мяса.

– Не спишь? – спросил Андрей.

– Нет.

– А ты почему развелась, можно узнать?

– Любовь прошла. Причем как-то неожиданно.

– У кого?

– Сначала у Дани, так бывшего зовут. Он охладел ко мне, а я сразу это почувствовала. И тоже отдалилась. Я детдомовская.

– Тебя ж бабушка воспитывала.

– До девяти лет. Потом она умерла. – Ленке не хотелось говорить, что ту убили. И кто? Свои же! – Меня в детдом отправили. Я в шоке была, но музыка спасала. Вроде бы я смирилась, даже могла чувствовать себя счастливой временами. Как и остальные. И все же мы, детдомовские, отличаемся от обычных детей. Для нас равнодушие как острый нож. В отношениях мы ищем того, чего не получали в детстве.