– Думаю, не надо вам рассказывать, что Аскефьорд пострадал от набега туалов – вы были здесь в это время и все знаете лучше меня. И вы догадываетесь, что я не намерен оставить это оскорбление, нанесенное мне, безнаказанным. Но так вышло, что силой достичь нашей мести сейчас нельзя. Мы одолеем силу туалов изнутри. От вас потребуется немного: под видом торговцев приплыть на Туаль и найти там Сэлу, дочь Слагви и внучку кузнеца Стуре-Одда из Дымной Горы. Не думаю, что это будет трудно сделать. Она – единственная пленница, молодая и красивая девушка, а значит, попала в какой-то из самых знатных и богатых домов. Вы найдете ее и передадите ей то, что вам скажут позже. Потом вы вернетесь сюда и передадите мне ее ответ. И тогда… Нет. В тот час, когда вы дадите мне клятву исполнить поручение, я объявлю вас свободными людьми.

– Так мы поплывем на Туаль уже свободными? – тихим голосом, часто сглатывая от волнения, спросил пастух Винд. У него единственного из всех на шее был медный ошейник, как у пытавшегося однажды бежать.

– Да! – Торвард торжественно кивнул, понимая, что это важно.

– Тогда я, конунг, дам тебе клятву сейчас, – пробормотал Винд, а потом вдруг, как опомнившись, торопливо заговорил: – Я все сделаю, конунг! Все! Все, что ты скажешь! Я… я хоть жизнь отдам! Я послужу тебе, как… как…

Руки его вцепились в медный ошейник и дергали его, как будто этот обруч, носимый им уже лет пять, именно сейчас стал нестерпимо душить.

– Я надеюсь, ты послужишь мне так, как служит свободный человек своему конунгу! – окончил Торвард его речь, которой Винд никак не мог подобрать конец.

Квитт молчал, сглатывая; в глазах его стояли слезы, а загрубелые руки не выпускали ошейник.

– Мы согласны, – покашливая, добавил Видкон Водовоз. – Но, наверное, тебе пятерых будет мало?

– Мне нужно набрать человек двадцать, чтобы хватило на корабль. И все это должны быть только квитты. Но, думаю, во Фьялленланде наберется два десятка квиттов, способных держать весла.

Рабы не ответили. Они помнили, что таких, как они, оторванных от родины и порабощенных, во Фьялленланде гораздо больше, чем требуется на один торговый корабль. Но им обещали свободу, и не время было воскрешать старую ненависть.

Видкон коротким взглядом окинул лица ярлов. Справедливый Тюр, покровитель квиттов, все же подарил им месть: те, кто пленил их, ждут их согласия как благодеяния. Гордый и воинственный Аскефьорд наконец-то и на себе испытал ту участь, которую столько лет уже нес несчастному, растерзанному многолетней войной Квиттингу. И тяжесть его беды была так велика, что он не мог с ней справиться без помощи вчерашних врагов. Это ли не утешение в рабской доле?

Началась подготовка к новому походу. Кюна Хёрдис радовалась войне со священным островом Туаль, как мог бы радоваться двенадцатилетний отрок, только что опоясанный мечом и изнывающий в безрассудно-отважном нетерпении скорее испытать его в деле. Хёрдис приходила в восторг от мысли, что ее сын, ее собственный родной сын отважился на такое дело, как война со священной колыбелью власти, с прародиной всех конунгов и правителей Морского Пути и островов. Чувство почтения, даже простого уважения к чему-то древнему и священному было ей чуждо; она была из тех, для кого даже дурная слава лучше благополучной и благонамеренной безвестности. Чужое величие самим своим существованием бросало ей вызов, и она сама охотно бы пошла войной на остров Туаль и безо всякого повода. Что сын ее отважен, она знала и раньше, но теперь он проявил то самолюбивое упрямство, которое вело по жизни ее саму, и она была счастлива убедиться, что ее дерзость взяла верх над расчетливой осторожностью Торбранда конунга. Хитроумие сына, выраженное в замысле послать квиттов, так ее восхитило, что она даже стала чуть теплее относиться к Квиттингу, своей родине, с которой у нее в молодости совсем не вышло взаимной любви.

Дружина тоже была довольна, но некоторые сложности еще предстояло обдумать. Набрать двадцать человек на весла нетрудно, но на корабле не должно быть ни одного фьялля, а значит, и предводительствовать этим кораблем тоже должен квитт. Кто? Кого поставить вожаком над вчерашними рабами? Кто из них сможет достойно вести беседы с вождями туалов? Кто не ударит в грязь лицом на вершине священной горы? Видкон Водовоз, Хумле Скотник, Асгрим Курносый? Отчасти мог бы подойти Ингимар сын Хродмара, похожий на свою мать-квиттинку и унаследовавший от нее выговор, близкий к квиттингскому. Но по всем привычкам он был фьялль, а о родине предков по матери знал не больше других жителей Аскефьорда.

Однако известно, что если человек удачлив, то многие его трудности разрешаются сами собой. Через пару дней ответ сам пришел к Торварду – в лице Оддбранда Наследство. Это был весьма примечательный человек. По рождению и воспитанию он был квиттом, но последние двадцать семь лет прожил в Аскефьорде. Попал он сюда вместе с Ингвильдой дочерью Фрейвида, тогда невестой, а потом женой Хродмара Удачливого, и считался ее воспитателем, хотя на деле никогда им не был. Он приходился сыном тому человеку, который когда-то воспитывал самого Фрейвида Огниво, и вырос среди его домочадцев вместе с будущей кюной Хёрдис – хотя это обстоятельство не создавало никакой близости или приязни между ними. Прибыв в Аскефьорд вместе с Ингвильдой, Оддбранд и дальше оставался с ней, воспитывал ее сыновей, иногда ходил в походы вместе с Хродмаром Удачливым, но только не на Квиттинг. По своему складу это был человек неразговорчивый, невозмутимый и загадочный, знаток рун и полезных заклинаний. Именно поэтому Торбранд конунг поручил Оддбранду обучить юного Торварда ярла рунам и заклинаниям, которые пригодятся воину и правителю.

В Ясеневый Двор Оддбранд никогда не приходил без приглашения, и поэтому Торвард конунг удивился, увидев его среди гостей. Не заметить его было трудно: в свои шестьдесят два года он оставался по-прежнему высок, широк в плечах, спину держал прямо, и в каждом его движении была видна сила, не убывающая с годами. Его длинные и густые волосы наполовину поседели, как и борода, а брови оставались черными, и серые, стальные глаза из-под них смотрели проницательно, умно и холодно. Не подавая вида, что удивлен, Торвард конунг поприветствовал его и терпеливо ждал, пока Оддбранд объявит цель своего прихода.

– А, вот и Безумный Квитт! – воскликнула кюна Хёрдис, заметив гостя. Безумным Квиттом Оддбранда прозвали еще в ту пору, когда он только появился, и теперь уже никто не помнил, почему он получил такое прозвище. – В самый раз! Тебя-то нам и надо! У нас тут затевается безумное дело, как же нам обойтись без Безумного Квитта!

– Слышал я, что ты, конунг, освобождаешь квиттингских рабов, – заговорил Оддбранд. – Чтобы они отправились на Туаль и повидались там с девушкой, которую отсюда увезли.

– Да, так я задумал, – спокойно подтвердил Торвард. – Все знают, что квитты и фьялли не дружат: после того как туалы сами поссорились с фьяллями, в квиттах они увидят лучших друзей. Или ты думаешь иначе?

– Если я хоть что-то знаю о туалах, то они слишком заносчивы и слишком гордятся собой, чтобы снизойти до дружбы хоть с кем-то. Но именно поэтому им будет любопытно узнать, что думают в Морском Пути об их набеге. Возможно, твоим посланцам и удастся поговорить с туалами. И кого ты думаешь поставить во главе?