— Ну и слава Богу.

Он выпрямился, осторожно покрутил головой, потер пальцами лоб, снова покрутил. Боль не возвращалась.

— Больше у вас никогда не будет мигреней, — сказала незнакомка.

— Но как вы это…

— А, просто. Я убила червя.

В темноте ее голос прозвучал несколько зловеще, словно это был голос Черной Феи из сказки, которую на ночь рассказывала ему мать.

— Убили червя? — переспросил он.

— Угу. Ох, и силен же он у вас был. Видать, давно жрал ваши мозги. Мигрени-то у вас, наверно, с детства?

— С шести лет. После солнечного удара.

— Ну, я так и знала. Вот он за столько лет и отъелся. Но теперь все будет в порядке. Я его прикончила.

Он сидел на скамейке, как громом пораженный, все еще не силах поверить в сказочное избавление от боли.

— Это невероятно, — проговорил он хриплым от пережитого потрясения голосом.

— Согласна, — ответил ему из темноты голос девушки. — Я сама не знаю, как это происходит. Просто получается, и все.

— И этот дар появился у вас после гибели родителей?

— Угу. Но я бы не назвала это даром. Так, небольшая способность. Тем более что у меня не всегда получается. Некоторые люди не поддаются. Просто не идут на контакт. А с вами все было просто.

Он помолчал, приходя в себя. Потом осторожно спросил:

— И боли больше не будет?

— Я же сказала: нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Откуда вы это знаете?

— О, Господи! Я ведь уже сказала вам: понятия не имею. А теперь верните мне мою бритву.

Однако он не спешил возвращать бритву. Он на несколько секунд задержал дыхание, чтобы услышать, как дышит девушка. Дышала она судорожно и хрипло, словно была простужена. Теперь он мог бы с точностью до сантиметра сказать, где именно находится ее голова, хоть совершенно ее не видел.

Внезапно он учуял легкий аромат ее духов и почувствовал возбуждение. Внизу живота прокатилась жаркая волна. Возбуждение стремительно нарастало и, наконец, стало столь сильным, что он даже растерялся. Вероятно, это произошло из-за внезапного избавления от боли. Организм пережил встряску и теперь сам вытворял чудеса.

«Словно заново родился», — с усмешкой подумал он, вдыхая запах девушки.

Он вдруг представил себе, как срывает с нее одежду, как режет на куски ее молодое жаркое тело. Он даже почувствовал, как входит в нее… И при одной мысли об этом едва не кончил.

«Нет, — сказал он себе строго. — Нельзя! Только не с ней». Однако воображение продолжило рисовать ему картины одну соблазнительнее другой.

— Так вы вернете мне бритву? — снова заговорила девушка, и он вздрогнул.

Он напряг всю волю и даже заскрежетал зубами, подавляя дикое желание. И ему это удалось. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно:

— Вы все еще хотите умереть? — спросил он.

— Да, — без промедления ответила девушка.

— И не знаете, как это сделать?

— Не знаю.

— А что если бы нашелся человек, который помог бы вам это сделать?

— В каком смысле?

— Ну проделал бы за вас эту работу.

Он понял, что она улыбается в темноте.

— Вы это серьезно?

— Да.

— Я бы сказала этому человеку огромное спасибо. Но, к сожалению, такого человека не…

Он действовал быстро и спокойно, без лишних движений. Достал из кармана бритву, бесшумно раскрыл ее, схватил девушку за волосы и ловким, отточенным движением перерезал ей горло — от левого уха до правого.

— Я… не… зачем… — успела проговорить девушка, и слова ее потонули в бульканье крови.

Он дождался, пока она затихнет, отодвинувшись как можно дальше. Потом достал платок, вытер рукоять бритвы и вложил ее в руку девушки. Все будет выглядеть так, словно она сама перерезала себе горло. Он точно рассчитал направление движения бритвы. К тому же в кармане у нее лежит записка. Так что, и с этим проблем не будет.

Он протянул руку, чтобы коснуться глаз девушки, но пальцы его остановились в сантиметре от ее лица.

— Я сделал эту работу за тебя, — сказал он. — Ты помогла мне, я — тебе. Я умею быть благодарным. Спи спокойно, я больше тебя не трону.

Он убрал руку и бесшумно, как тень, выскользнул из сказочного домика. Ночь была безлунная и черная. А дождь все лил и лил, смывая с крыльца его следы.

9

Всю ночь Турецкий провел в размышлениях. К утру он задремал, но, проспав всего пару часов, вдруг проснулся — разом, как от удара током. Он сел на кровати и уставился в окно. С минуту сидел, уставившись в одну точку, потом вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и тихо воскликнул:

— Ну конечно!

А вспомнил он один разговор, который произошел несколько дней назад между ним и Родионом Плотниковым. Тогда в кармане у Плотникова зазвонил телефон, он взял его и сказал… Что же он сказал? А буквально вот что:

…

— Алло… Да-да, заказывал… Да, рамы. Пришлите по тому же адресу, что и раньше… Ну, примерно через час… Хорошо. Спасибо!

— Что, решили поменять рамы на окнах? — поинтересовался тогда Турецкий.

А Плотников ответил:

— Да, пора бы уже.

— Я бы мог посоветовать хорошую фирму, но вижу, вы уже обо всем договорились, — сказал ему Турецкий.

«Вот оно — рамы! Никакие это не оконные рамы. Это рамы для картин». Александр Борисович почувствовал приятное волнение.

— Идем дальше, — сказал он вслух. — Жена Плотникова сказала, что дома он красок отроду не держал. А он просил прислать рамы по тому же адресу «что и раньше». Возможно, он у них постоянный клиент.

Турецкий взял с тумбочки телефон и набрал номер Анны Плотниковой.

— Алло, — тут же отозвалась она.

— Анна Львовна, добрый день! Это Александр Борисович Турецкий. Приятель вашего мужа из агентства «Глория».

— Глория? А, помню-помню… Добрый день! Только мужа сейчас нет дома.

— А где он?

— В командировке. Домой вернется не раньше завтрашнего дня. На мобильный звонить не пробуйте, муж забыл его дома.

— Ясно. Анна Львовна, вы не могли бы ответить на пару моих вопросов? Это очень важно.

— Конечно. А что случилось?

— Ничего, но… Помните, вы говорили, что Родион красок дома отродясь не держал. Значит, он пишет картины не дома, так? Скажите, у вашего мужа есть мастерская или что-нибудь в этом роде?