Гвен не отстранилась. Не отвернулась. Столько всего случилось сегодня: нападение, убийство госпожи Энельмы, поклонник, который не поклонник… После всего этого поцелуй был меньшим из зол… Или не злом вовсе. Теплом, нежностью. Защитой, которой Гвендолин так не хватало. Мягким обволакивающим облаком. Огнем, вспыхивающим в груди и с кровью разносящимся по всему телу…

Хотелось, чтобы так было всегда. А остальное — просто забыть.

— Ты… — Маг, тяжело дыша, оторвался от ее губ. Он смотрел так, будто видел впервые. Потом вдруг крепко прижал к себе. — Не целуй никого больше, — прошептал хрипло.

И ушел.

«Невесте своей будете приказывать, альд Торнбран!» — мысленно огрызнулась Гвен, стараясь не думать, что это сейчас было.

Она заварила чай в большом фарфоровом чайнике, поставила его на поднос вместе с чашками и вазочкой с печеньем и отнесла в классную комнату. Затем снабдила господина специального агента письменными принадлежностями, чтобы он мог зафиксировать для следователей ее рассказ. Тот получился недлинным, и Гвен подивилась этому: ей казалось, там, на лесной дороге, она пережила несколько ужасных часов, а выходило, что все произошло за несколько минут…

— Так, значит, они сказали, что их нанял некто из колоний? — уточнил Криспин Дэй.

— Нет, — сморщив лоб, припомнила Гвен. — Из-за океана… Быть может, иностранец? Но я подумала, что из колоний, ведь шар привезли оттуда…

Далее говорил альд Линтон. Его рассказ оказался еще короче. Ждал на дороге, услышал выстрелы. Поехал на звук, но потом поосторожничал и спешился. Подобрался незаметно, улучил момент…

— Вы хорошо стреляете, — заметил Криспин.

— Как и любой, живущий в этих краях, — пожал плечами сквайр. — Охота тут единственное развлечение.

Спустя какое-то время появились еще люди из Службы правопорядка и взяли дело в свои руки. Снова расспрашивали, снова записывали. Потом отправились на место происшествия, и альд Линтон поехал с ними. Ему предстояло официально опознать тела кучера и экономки, а потом известить их близких. Печальные обязанности. Гвен не могла не сочувствовать сквайру. И слова о загадочной женщине, замышлявшей против него какое-то преступление, не шли из головы. Странно, что служители правопорядка так серьезно отнеслись к заявлению Сайласа Торнбрана. Хотя при том, сколькими секретами тот владел, он действительно мог что-то знать, и не удивительно, если решил перед смертью облегчить душу…

— Наверное, вы не захотите сейчас оставаться одна? — спросил у Гвендолин Криспин, закончив с оформлением протоколов. — Быть может, поживете какое-то время у подруги? У старосты большой дом, уверен, для вас найдется комната.

Гвен не сомневалась, что найдется, но все же отказалась. Не оттого, что не хотела стеснять семью Джесмин. Как ни странно, оставаться в одиночестве она совсем не боялась. Новые расспросы и долгие беседы, которые за ними обязательно последуют, пугали сильнее. Конечно, Джесмин и сама придет, не сегодня, так завтра, ведь слухи наверняка уже просочились в деревню, но у себя Гвен всегда могла сказаться уставшей.

— Воля ваша, — не стал спорить агент Дэй. — Только прошу пока не рассказывать обо мне никому в Трелони. Я задержусь здесь на некоторое время, и образ часовщика может пригодиться.

Гвен пообещала молчать.

— Тогда до завтра, — попрощался Криспин. — Надеюсь, ночь пройдет для вас спокойно. В деревне останутся сотрудники Службы правопорядка, так что вы под надежной защитой.

— Спасибо, — благодарно кивнула Гвен. — До свидания, господин Дэй. Только вы забыли…

— Что? — встрепенулся он.

— Альда Торнбрана. — Гвен обернулась на мага, молча сидевшего все это время в углу классной комнаты, словно и впрямь надеявшегося, что о нем забудут. — Кажется, вы ехали куда-то вместе, когда наткнулись на нас на дороге. Может быть, туда еще не поздно?

— Уже поздно, — ответил за смутившегося агента маг. — Думаю, архив Службы правопорядка, куда мы собирались, уже закрыт.

— Школа — тоже, — со значением произнесла Гвендолин. — Всего доброго, альд Торнбран.

Она проводила мужчин к выходу, но, шагнув за порог, маг вдруг вернулся:

— Гвен, вы уверены, что хотите провести эту ночь в одиночестве?

Быть может, он и не имел в виду ничего дурного. Судя по участливому тону, действительно, не имел… Но Гвендолин поняла это уже после того, как с грохотом захлопнула дверь перед его носом.

Ночь Гвен провела без сна.

Виной тому были не воспоминания о трагическом происшествии. Вернее, они присутствовали и, безусловно, сыграли свою роль, но… Гвендолин писала.

Впервые за долгое время она открыла свой незаконченный роман, пробежала глазами несколько страниц и внезапно поняла, что Эмрис Торнбран был прав, назвав историю Арчибальда глупой и наивной. Такой же глупой и наивной была сама Гвен, когда начала ее писать. Если сверяться с календарем, прошло не так много времени с того дня, как она оставила пансион, но, если судить по происшедшим событиям, казалось, что тут, в Трелони, она прожила целую жизнь. Жизнь, отличавшуюся от той, что была у нее прежде. Жизнь, куда больше похожую на приключенческий роман, чем придуманная Гвендолин история.

Нет, ее это не радовало. Приключения нравились ей лишь тогда, когда происходили на страницах книг. Но раз судьба дала ей сей печальный опыт, стоит ли от него отказываться?

Гвен подумала, что не стоит. Достала чистую тетрадь и принялась переписывать историю Арчибальда по-новому…

А воспоминания? Они остались, — лесная дорога, выстрелы, закрытые темными платками лица, — но теперь она разделила их с Арчибальдом, который был старше, умнее и сильнее, чем она. Он не дрожал от страха, когда его экипаж остановили разбойники, не жмурился, когда его взяли на прицел. Он ничего не боялся, ведь у него тоже был пистолет, а стрелял Арчибальд даже лучше Карлиона Линтона. А еще… Еще он был магом. Не каким-то там артефактором, ни на что не способным без зачарованных булавок и браслетов, а настоящим магом, причем очень сильным… И никто из ехавших с ним в той карете людей не погиб…

Гвен писала, и пережитый ужас отступал, смешиваясь с ее фантазиями. С каждой строчкой на душе становилось легче. С каждой законченной страницей крепла уверенность в том, что, какие бы еще преграды ни встали у нее на пути, в итоге все обязательно будет хорошо.

Когда она оторвалась от рукописи, за окном светило солнце и щебетали птицы. А в дверь кто-то настойчиво стучался.

Радуясь, что не готовилась ко сну, а значит, теперь нет нужды одеваться, Гвендолин пригладила волосы, растрепавшиеся от того, что, обдумывая очередную сцену, она не раз и не два запускала в них пальцы, и быстро сбежала по лестнице. На миг представилось, что, открыв, она увидит направленное на нее дуло пистолета, и сердце кольнул страх. Гвен решительно отмела его в сторону, распахнула дверь и оказалась в объятиях Джесмин.