– Угу, кто-то, похоже, стуканул…Так и понял. Лучше расходитесь. Я возьму этих на себя. – Шон жмет на педаль, и у меня округляются глаза. Я поворачиваюсь и вижу, что огни отдаляются, он отрывается от погони, но каждый мускул в теле кричит от угрозы.

– Мы убегаем от полиции. Ты это понимаешь?

Я оседаю в кресле, но Шон совершенно не обращает внимания на мой тон, полностью сконцентрировавшись на дороге.

– Шон, это не смешно, мать твою!

Он спокойно мне отвечает:

– Повторяю еще раз, Сесилия. Ты. Сумеешь. Сохранить. Тайну?

Я в полном ужасе задумываюсь над ответом.

– Да.

Он замедляется, переключает передачу и дергает руль, а я кричу и крепко зажмуриваюсь, когда мы делаем вираж на засыпанной гравием дороге. Открыв глаза, я жду встречи с неминуемой смертью, но ничего не вижу, потому что Шон выключает фары, и теперь мы мчим при свете луны.

Еще пара секунд – и я описаюсь от страха. Шон жмет на газ, и мы летим по дороге из гравия. И в секунду, когда под капотом хрустят шины, а по салону проносится тихий ветер, меня осеняет. Мужчины, с которыми я провожу свободное время, как раз из числа тех, о которых предостерегала меня мама, из тех, кого у входной двери должен встречать папа с дробовиком.

Меня с самого первого дня тонко и без увиливаний предупреждали держаться от них подальше. И они, и те, кто знал их лично. И с самого первого дня я шла прямиком на линию огня. В сплетнях всегда есть доля правды. Но такое? Такого я точно не ожидала. И в этой тьме я вижу свет. Последние шесть недель я блуждала в компании этих пронырливых дьяволов, и меня реально крестят подобием адского пламени.

– Джереми не шутил, говоря, что кого-то ограбил?

Молчание.

Шон делает еще разок быстро поворачивает, и я понятия не имею, как, потому что ни черта не вижу за капотом, но его беглый взгляд исподлобья все объясняет.

– Ты все свободное время нарушаешь невидимые границы, – произношу я, зная, что это абсолютная правда. – Господи, Шон. Сколько же у тебя тайн?

Его ответом становится еще один разворот, после чего мы останавливаемся. Он заглушает двигатель, и мы молча сидим в укрытии деревьев. Я поворачиваюсь, но не вижу никаких признаков синих огней. Раньше я не была склонна к паническим атакам, но уверена, что сейчас мне предстоит пережить что-то подобное.

– Все хорошо, детка. Мы от него оторвались. Мы были далеко. Он даже не видел марку машины. Нам ничего не грозит.

– Ничего? – стону я, пытаясь выровнять дыхание. – Сомневаюсь.

Шон с осторожностью наблюдает, как я собираю и заново исследую все тревожные знаки, которые накопились за последние несколько недель.

– Я не ждала такого. Я знала, что происходит что-то, но такое? Тайлер – морской пехотинец и он тоже принимает в этом участие?

Шон кивает.

– Шон, как далеко все зашло?

Он задумчиво прикусывает губу, а я смотрю на него.

Показываю на лежащий между его ног телефон.

– Это не твой телефон.

– Никогда им не был. – Проворным движением он вытаскивает сим-карту и ломает ее пополам.

– Выходит, вы все что-то вроде преступной организации или нет?

– Или нет.

– Все?

– Все с птицей были приглашены на вечеринку. И все умеют хранить тайну. Если не могут… они не приходят на вечеринку. И наверное, больше никогда не придут.

Я качаю головой, не веря в такую правду.

– Я совсем тебя не знаю, да?

– Ты меня знаешь, – клянется Шон и придвигается ко мне, но я отодвигаюсь. Вижу в тусклом свете, как в его глазах мелькает легкая досада от моего от отказа. Шон чертыхается и, сжав руки в кулак, снова обращается ко мне.

– Ты меня знаешь, – от мягкого тембра его голоса у меня слезятся глаза. – Ты знаешь мой разум и мое сердце. Ты знаешь меня. Я уверен в этом. Но это мой мир, наш мир, и если хочешь в нем присутствовать, то тебе предстоит сделать еще один выбор.

Шон заговаривает, вырывая меня из забытья:

– Понимаю, что снова запудрил тебе мозги. И не в приятном смысле. – В его голосе сквозит печаль, и я понимаю, что он видит, какой раздрай царит у меня в голове. Своим объяснением он подверг меня опасности, но вместе с тем оставил дверь открытой, давая возможность спастись бегством. Проблема в том, что я даже на порог взглянуть не смею, потому что так потеряю Шона. Мое единственное спасение – не допытываться о цели той вечеринки. Я могу уйти сейчас, оборвав все связи. Я знаю лишь об их существовании, но вменить мне это в вину невозможно.

Он проводит пальцами по моему дрожащему подбородку, и я, подняв глаза, вижу, что машина стоит у его дома. Я так погрузилась в свои мысли, что даже не обратила внимание на маршрут.

– Я думала, ты вез меня домой?

– Не стал уточнять, в чей дом.

– А ты заправский лжец.

– А вот ты ужасная лгунишка. – Его красивая грудь дрожит от смеха. – И на самом деле ты не хочешь домой.

Шон снова тянется ко мне, и я уворачиваюсь, потому что его прикосновение затянет меня еще глубже. В эту минуту я нахожусь в какой-то альтернативной реальности и хожу по лезвию ножа.

– Сесилия, я пытался ввести тебя в свой мир как можно проще. Я должен был доверять тебе.

– Я все равно ничегошеньки не знаю.

– А значит, в безопасности от обвинения в соучастии и всего, что с этим связано. Но начиная с этой минуты, твой выбор все меняет.

Вздернув подбородок, Шон смотрит на меня.

– Мне тоже есть что терять. – Он поворачивает голову, смотря в окно, и я, честное слово, слышу, как он бормочет себе под нос «еще». Шон откидывается на подголовник и вздыхает, потом поворачивается ко мне с уставшим выражением лица. – Ты сойдешь с ума, пытаясь во всем разобраться. Все наши поступки имеют веский довод. Если решишь остаться, со временем найдешь ответы на многие вопросы. Но каждый гость вечеринки должен заслужить свое место. Без исключений.

– Могу я задать вопрос?

– Не сегодня и не раньше, чем примешь решение. И даже тогда я не могу гарантировать, что дам ответ. Пойдем, немного поспим.

Он заглушает двигатель и выходит из машины. Я молча бреду за ним в дом и поднимаюсь по лестнице в его спальню. Все изменилось, каждая доля моего участия. В будущем я должна стать добровольным участником, иначе придется от него уйти. Я чувствую, как груз моего выбора уже давит на сердце.

Закрыв дверь в спальню, Шон стягивает футболку и снимает ботинки.

Адреналина было столько, что я очень устала, чтобы ругаться с ним. Да и Шон явно вымотан, поскольку расстегивает джинсы и скидывает их вместе с боксерами. При виде его обнаженного тела пальцы так и тянутся его коснуться, а кровь в жилах пульсирует, но в глубине души я чувствую только смертельный страх.