Вопросы и уклончивые ответы. Это становится приводящей в бешенство закономерностью, и я вижу, что она относится с пониманием. Я пробую другую тактику.

– Для чего ты сюда пришла?

– Потому что верю в это.

– А что это?

– Вечеринка.

Раздосадованная, я оглядываюсь в поисках Шона, Доминика и не нахожу их. Чем дольше я осматриваюсь, тем больше незнакомых лиц замечаю. Моих парней из гаража тоже нигде не видно.

Алисия замечает мою панику и пользуется моментом, чтобы рассмотреть меня.

– Тебе нечего бояться. Это просто собрание. Случается раз-два в месяц.

– Как у масонов?

Она коротко кивает.

– Именно. Как клуб.

– Но ты мне про этот клуб не расскажешь? Как в «правиле номер один» «Бойцовского клуба»?

– Что это такое?

– Фильм. – Я расстроенно веду руками по волосам. – Забей. Так, выходит, это клуб?

– Конечно. И, полагаю, это место можно назвать клубным домом.

– А эта цепочка…

– Означает, что я состою в родстве или пришла с членом клуба. – Она морщится. – Сейчас это мой брат.

– А кто главарь?

– На вечеринке нет главаря.

– Я думала, это клуб? – возражаю я.

– Клубная вечеринка.

Очередная увертка – и в голове рождается еще тысяча вопросов, которые точно останутся без ответа.

– Все это так странно, – бурчу себе под нос. За нами раздается взрыв хохота.

– Вначале я тоже так думала.

– А сейчас?

Алисия пожимает плечами, выуживает откуда-то косяк и прикуривает.

– Такова жизнь. – Она выдыхает облако дыма и протягивает косяк мне.

– Спасибо, не надо.

– Уверена? Ночь предстоит длинная.

– Да.

Мне нельзя терять голову. Какого черта я тут забыла? Вопросы неустанно вертятся у меня в голове, пока я обозреваю собравшихся. Алисия ходит со мной, и наши разговоры вертятся об одном и том же. Я ничего от нее не добиваюсь. По другую сторону от костра начинается суматоха. Мы обе вытягиваем шеи возле неудержимого пламени, пытаясь найти зачинщика. Спустя несколько секунд слышим рев двигателей.

– Черт, а вот это уже интереснее. Пошли. – Она хватает меня за руку и тащит в другую часть круга, где я вижу заведенную «Камаро» Доминика и еще две машины. – Одна из них принадлежит члену шайки Майами, а другая – Таллахасси, – продолжает она. Рядом с Домиником появляется Шон, они обмениваются парой фраз, Доминик получает хлопок по спине от Шона, а потом уходит и заводит свою машину.

– Куда они собираются?

– Играть в пятнашки.

– Типа гонок? На таких-то дорогах? – Я поворачиваюсь и вижу, как Шон за рулем ищет меня глазами, а потом замечает вместе с Алисией. Слышу, как у нее перехватывает дыхание, когда он переводит на нее взгляд, и понимаю, что она сильно втрескалась. Меня радует улыбка, которую он бросает в нашу сторону, и я понимаю, что тоже втрескалась. И я не стану им делиться.

Даже если эти странные мужчины состоят в чудаковатом клубе, который находится в полной глухомани.

– Что сейчас будет?

– Они устроят гонки.

– А потом?

– Один вернется победителем.

Раздаются свист и визги, когда машины одновременно трогаются с места, двигатели гремят, они направляются к дороге. Тело пробуждается от звука уже знакомого рокота. Словно в мой набор генов встраивается новый код. В голове проносятся воспоминания, как нависал надо мной Шон в первую нашу ночь, а потом украденные сегодня вечером минуты с Домиником.

– Смерти были? – спрашиваю я, чувствуя, как отливает от лица кровь.

– Дважды. Но это было много лет назад и до того, как изменились правила.

Много лет назад. Интересно, как долго это продолжается. Я сосредотачиваюсь на исчезающих в ночи задних фарах и чувствую тревогу.

А потом слышу вдалеке явные признаки – звуки ревущих моторов. Они начинают гонки. Отчасти мне хочется оказаться в машине Доминика. Но в основном я в ужасе. Шон более осторожный, а Доминик не ведает страха за рулем, и это опасно.

– Не волнуйся. Они вернутся, – успокаивает рядом стоящая Алисия.

– Дай-ка мне этот косяк, – говорю я, надеясь, что травка меня успокоит. Девушка смеется и протягивает мне самокрутку, я глубоко затягиваюсь.

Через десять минут мы все вытягиваем головы при первых звуках мотора. Доминик приезжает первым, и люди вокруг разражаются радостными возгласами.

– Он выиграл. – Алисия салютует в его сторону стаканчиком с пивом.

– Конечно, выиграл.

Доминик – сущий дьявол и сегодня, как король среди челяди, толпящейся у его машины, защитил свое имя. Меня переполняет гордость за него, и я знаю, что сегодняшний вечер положил начало чему-то новому между нами. Я направляюсь к нему, но стоит ему остановить машину, как он выходит из нее, отталкивает с дороги тех, кто его поздравляет, и вовсю чертыхается себе под нос. Следующим на холостом ходу въезжает Майами. Как только он останавливается, Доминик подлетает к нему. Водитель Майами выходит из машины и улыбается улыбкой, от которой у меня внутри все сводит. Через секунду Доминик стирает улыбку кулаком.

– Вот черт, – вырывается у Алисии.

Следом на боковине влетает Шон, тут же выскакивает из машины и бежит к Доминику, который развязывает драку. Последним приезжает Таллахасси, и в свете от костра становится видно, что бочина его машины погнута, колеса шатаются, из-под капота валит дым. Водитель выходит и с улыбкой крокодила смотрит, как Доминик выбивает из водителя Майами все дерьмо. Гости вечеринки, включая Шона, стоят рядом и смотрят. Через несколько ударов Шон вырывается вперед и, рыча, велит Доминику остановиться. Я ничего не могу с собой поделать. Подхожу ближе, чтобы услышать, о чем они разговаривают, когда Майами наконец встает в оборону.

– Дом, сбавь обороты.

К нам подходит парень, которого Шон в разговоре представил как Андре. Его выражение лица меня пугает. Эти мужчины опасны. Я вижу на лицах большинства зевак веселье. Они явно равнодушны к развернувшейся у них на глазах сцене, и это вселяет в меня страх. Я никогда не становилась свидетелем настоящей расправы. Да еще и зачинщиком ее стал мужчина, который меньше часа назад нежными касаниями разжигал огонь в моем теле.

Я немного боюсь, но все же чувствую, как во мне зарождается незнакомое, но плотское желание, когда я вижу, как он уничтожает противника. Доминик наносит последний удар, и парень падает, распростершись у его ног безвольной кучей.

Дом отходит, от него приливной волной к толпе откатывается гнев. Он обращается ко всем стоящим в паре метров: