существа не могут быть хозяевами людей. Они вообще ничьими хозяевами быть не должны.

Некоторое время Рива не говорила с ним, и Дженвен, словно чувствуя ее потребность в тишине, не обращался к ней. Она не пыталась соотнести то, что видела, с тем, как это можно было объяснить. Люди родились на небесах. Люди были так умны, что создали повозку из металла, которая умела летать. Холини это не понравилось, и они всё уничтожили. Люди служат им только потому, что не знают правду!

Ей нужно было найти тех людей, которые построили корабль. Они должны были остаться здесь! Ведь в рассказах отца Татенен всегда был их домом… Рива не ослепла, она прекрасно видела, в каком тут все состоянии. Но почему-то позволяла себе надеяться до последнего.

Потом они с Дженвеном добрались до гигантской темной пещеры, расположенной в самом брюхе повозки. Рива, державшаяся за свои надежды до последнего, наконец позволила им умереть.

Они увидели кости. Десятки, сотни костей – все, что осталось от народа. Они были выложены ровными рядами, и она не сомневалась, что это сделали холини, чтобы посмеяться над своими поверженными врагами. Повсюду, куда падал свет факелов, Рива видела только смерть.

Должно быть, это были самые умные люди, создавшие эту повозку. Холини вычислили их и казнили, даже к озеру не повели, как делали обычно. Они наслаждались своей победой, не понимая, какой великолепный разум разрушают!

Но для Ривы и людей, живущих в городах сегодня, это ничего не меняло. Татенен существует – однако он разрушен. Прошлое потеряно и помощи ждать неоткуда.

Она почувствовала, как Дженвен осторожно касается ее плеча. Вряд ли он хотел напугать ее, но она все равно вздрогнула.

– Пойдем отсюда, – предложил он. – Здесь больше не на что смотреть.

– Я хочу остаться.

– Зачем?

– Нам нужно заночевать где-нибудь, так почему не здесь? Чем эта пещера хуже остальных?

– Может быть, тем, что она принадлежит мертвецам? – Дженвен окинул печальным взглядом ряды костей.

– Мертвецы нам ничего не сделают. Живые куда опасней.

Возможно, он и не понял ее, но почувствовал, что спорить с ней бесполезно. Из оставшихся факелов он сложил небольшой костер, возле которого они и устроились, дожидаясь своих спутников.

Они оба знали, что остаться здесь надолго не получится. Факелы догорят – и все, темнота прогонит их из Татенена. Да и не похоже, что здесь есть еда или вода. Это пустое место, ничего не способное им дать. Но что тогда остается?

Рива надеялась, что им помогут. Она допускала, что, возможно, они не доберутся до Татенена живыми. Но что его самого уже не существует… Это почему-то не приходило ей в голову. Значит, города людей нет, остались только города холини, и нужно либо вернуться в рабство, либо всю жизнь провести в позорном бегстве.

Альда и Триан скоро присоединились к ним, но и они ничего важного не обнаружили.

– Пустое это место, – вздохнула Альда.

– Впервые я с ней согласен, – сказал Дженвен. – Отдохнем здесь, а потом уйдем. Нечего нам делать с мертвецами!

– Куда уйдем? – спросила Рива, глядя, как танцует перед ними слабый огонек.

– В другой город. Если не задерживаться ни в одном из них, все не так уж плохо…

Да. Не так уж плохо. Но только для четверых! Если они будут бродить из города в город, они немного продлят свою жизнь и получат относительную свободу. Но люди, которые пришли с небес и были сотканы из света, так и останутся рабами!

Рива вдруг вспомнила день, когда погибли ее родители, вспомнила свой страх и тупое, пожирающее изнутри отчаяние. Это, пожалуй, лучший символ того, какой была ее жизнь. У нее все отняли – и ничего ей не позволили. Она даже детей должна была рожать только потому, что холини нужны свежие рабы! И бегство ничего не изменит, так продолжается много сезонов – и так будет всегда.

– Я никуда не побегу, – прошептала она.

– Что? – смутился Дженвен.

– Ты меня слышал. Нам нужно отдохнуть, и я останусь тут на время, а потом вернусь в Триинсте.

– Но зачем? Ты надеешься на милость Тувенега? Или своей сестры?

– Нет, я прекрасно знаю, что меня убьют, как только поймают там.

– Тогда зачем ты идешь?!

– Потому что кто-то должен рассказать людям правду.

Дженвен смотрел на нее так беспомощно, что в какой-то момент она пожалела его – больше, чем себя. Ему, всю жизнь сражавшемуся со смертью, было дико слышать, что кто-то готов принять ее добровольно. Да Рива и сама не до конца разобралась, на что она вообще надеется. Но уже сейчас она ощущала: есть нечто большее, чем сохранение своей шкуры любой ценой.

– Ты ничего не добьешься этим, – предупредила ее Альда. – Тебе не поверят… А даже если поверят, что это меняет?

– Я попытаюсь сделать то, что хотел сделать мой отец: поднять среди людей восстание, чтобы мы заняли новое место в городе.

– У тебя вряд ли получится.

– Говори прямо: у меня точно не получится, – невесело рассмеялась Рива. – Но я должна попробовать! Я никогда не прощу себя, если не сделаю этого. Да, меня казнят, скормят рии, как и моих родителей. Но я надеюсь лишь на то, что мои слова кому-то запомнятся, их начнут передавать новым поколениям, и однажды они будут способны сыграть большую роль, чем теперь. Я не хочу, чтобы вы присоединялись ко мне!

– Ты не можешь идти через пустыню одна! – нахмурился Дженвен.

– Могу, и я дойду нормально, если не будет песчаной бури. А если будет буря, вы мне все равно не поможете, так что это ничего не меняет. Вы трое… отправляйтесь в другие города. Если получится, скажите правду там! Обо мне больше не думайте.

Альда кивнула, не глядя ей в глаза. Триану, кажется, было все равно. А вот Дженвен соглашаться не спешил.

– Если так, я пойду с тобой.

– Но это совсем не обязательно…

– Даже не начинай, – прервал ее он. – Если ты достаточно упряма, чтобы решиться на это, то и я – тоже.

– Тебя не пощадят!

– Я и не жду этого. Скажу твою правду вместе с тобой, а там – будь что будет.

– Спасибо…

Она не знала, что еще сказать.

Этой ночью ей так и не удалось сомкнуть глаз. Дженвен спал, измотанный событиями предыдущих дней, их спутники, кажется, тоже. А вот у Ривы не получалось, усталость куда-то исчезла сама собой. Она то и дело поглядывала на потемневшие кости, лежавшие неподалеку от костра. Рива чувствовала странное родство с ними, а еще – вину. Она ничем не была им обязана, однако у нее никак не получалось избавиться от ощущения, что она подвела их.

Утром для нее ничего не изменилось, она готова была придерживаться своего решения до конца. Ее вера в Татенен была уничтожена, и от этого до сих пор было больно. Дойти сюда