— Хорошо, — сдалась я. — Даже согласна писать тебе, что приехала, если так необходимо. Только, пожалуйста, не объясняй мне, что надо ехать аккуратнее, потому что дождь. Или вроде того. Я в курсе.

— Договорились, — кивнул Витя. — И вот еще что. В пиковых ситуациях — ну как сейчас — командовать должен кто-то один. И это буду я. Понятно?

Ну… логично, товарищ командир. Иначе выйдет хаос и энтропия. На войне демократия отменяется.

— Ладно, командуй, — усмехнулась я. — У тебя получается.

Хоть и умирала я от беспокойства, но странным образом после этого разговора стало капельку легче.

Да нет, не капельку. То есть из-за Бобра беспокоилась я не меньше, но вдруг появилось именно то, о чем говорила тогда девчонкам. Хотелось вовсе не того, чтобы кто-то решал мои проблемы в буквальном смысле, а именно вот этого ощущения надежности. Когда слышала «за ним как за каменной стеной», для меня это был пустой звук. Я, конечно, понимала, что это значит, но никогда ничего похожего не испытывала. Отец — добрейшей души человек, мягкий, деликатный, но в семье всегда рулила мама. Видимо, я пошла в нее, хотя мне не слишком нравилась такая модель. То, что сказал сейчас Витя, — это был, пожалуй, идеальный расклад.

И ведь как ловко подгадал с разговором, паршивец! Именно в тот момент, когда меня можно было брать голыми руками.

«Паршивец» — это, пожалуй, с восхищением. Я косилась на его профиль, сглатывая теплый комок. И чувство гордости за своего мужчину — оно тоже оказалось для меня новым.

За своего мужчину… Никакого разговора, четко обозначившего бы характер наших отношений, не было. Только косвенные намеки. Например, то, что он захотел познакомиться с Бобром. Или брошенное вскользь, в шутку, «моя женщина». Тогда, может, и в шутку. Но сейчас я по-настоящему осознала, что мы вместе, и никаких слов для этого не понадобилось.

Вместе — всерьез.

Стало даже немного страшно, но это был не тот страх, от которого леденеет внутри. Приятный, волнующий страх…

Нет, даже за Бобра я волновалась сейчас немного меньше — потому что не осталась с этим беспокойством один на один. И эта помощь… пусть я не просила о ней, но Витя как будто почувствовал, что она мне нужна.

Вот это, наверно, и есть та самая каменная стена — когда помощь тебе не навязывают, но знают, что она необходима. И помогают так, словно это само собой разумеется. Как будто иначе просто не может быть.

До самого Керро мы больше не разговаривали, только иногда обменивались короткими взглядами, которые значили гораздо больше слов.

«Не волнуйся, все будет хорошо!»

«Спасибо. Постараюсь».

Я посматривала на телефон, дожидаясь сообщения от Наташи.

«Фельдшер приходила, сделала укол. Сказала посмотреть до завтра, но, вроде, ничего ужасного».

Я немножко выдохнула. Наверно, обычная простуда. Набегался вчера в лесу, вспотел, протянуло ветерком.

— Так, Рит, — сказал Витя, когда мы уже подъезжали к поселку. — Извини, но ночевать мне придется у тебя. Нет никакого желания объяснять матушке, с чего меня вдруг принесло на ночь глядя. Немного не та ситуация для камингаута, согласись. Надеюсь, твоя няня не будет слишком шокирована.

— Даже если и будет, не все ли равно? — хмыкнула я.

* * *

— Спит, — доложила Наташа, когда мы вошли в дом. И покосилась на Витю, остановившегося у двери. — Здравствуйте.

— Добрый вечер, — кивнул тот с таким видом, будто появление его в этом доме — самое нормальное дело.

— Температура какая? Вить, тапок больших нет, не разувайся, — я пресекла его попытку снять кроссовки.

— Была тридцать девять и две. После укола не мерила еще, но вроде меньше. Девочка сказала, в легких чисто, а горло красное. Все как обычно.

Это был стандартный сценарий: фарингит с нетипично высокой температурой. Когда это случилось впервые, я чуть с ума не сошла, увидев на градуснике тридцать девять и три. После второго раза психовала, конечно, но уже не так остро. А впереди еще был садик, где, как мне казалось, дети плавно перетекают из одной болячки в другую.

Я подошла к Бобру, посмотрела на страдальческую даже во сне мордаху и прилипшие ко лбу волосы. Вспотел — значит, температура падает. Наклонилась, коснулась губами — горячо, но не пожар. Взяла термометр с тумбочки, в стотысячный раз поблагодарив того, кто придумал бесконтактные инфракрасные. В моем детстве десять минут с градусником под мышкой всегда были пыткой.

Тридцать восемь и одна. Уже лучше. Можно выдохнуть.

Есть захотелось вдруг страшно. «Калифорния» осталась скучать в городе. Интересно, догадался Витька в холодильник положить? Посмотрела на часы — половина десятого. Да плевать.

— Наташ, у нас есть чего перекусить?

— Пюре с котлетами. Разогреть?

Ну разумеется, кто бы сомневался. Любимая Бобриная еда.

— Вить, ты будешь?

— Спасибо, не откажусь.

Наташа ушла, я села на стул у кроватки, Витя остался стоять на пороге. Бобер приоткрыл глаза и пробормотал сквозь улыбку:

— Мамоська! — потом увидел его и добавил: — Ой, дядя Витя.

Снова закрыл глаза и засопел. Мы переглянулись, и это было…

Это черт знает что такое было. Я не могла разложить на составляющие. Хотя один компонент все-таки определила. Обидная досада и досадная обида, что с Эриком, который, на минуточку, приходился Бобру отцом, ничего подобного не случалось. Может, он, конечно, и волновался, наверняка волновался, но никогда этого не показывал. Я бегала по потолку и умирала от страха, а он убеждал, что ничего не случилось, все дети болеют, Бобер поправится, все будет хорошо. Наверно, пытался таким образом успокоить, но ощущение было… «Господи, Рита, что ты мечешься из-за ерунды?» И вот этой общей радости, что ребенку стало легче, — ее тоже не было.

Витя подошел, обнял меня за плечи, поцеловал в висок.

— Все будет хорошо, солнце!

Те же слова — но как по-другому прозвучали!

Я потерлась макушкой о его подбородок.

Потом мы ужинали на кухне, и я рассказывала что-то забавное про Бобра. Закинув тарелки в посудомойку, отправила его спать в свою комнату, а сама пошла в детскую. Сидела у кроватки, смотрела на Бобра и думала, что это был очень странный день. Во всех смыслах. И, наверно, очень важный.

В половине двенадцатого заглянула Наташа.

— Рита, идите спать. Я оставлю дверь открытой и няню включу на максимум. Если что, разбужу.

Когда я поднялась наверх, Витя спал носом в стенку. Быстро раздевшись, я юркнула под одеяло, прижалась к нему и тут же уснула.

Глава 30

Виктор

Когда Рита увидела свой