ударом навстречу (правда, с 5 по 9 апреля артиллерия 6-й дивизии пыталась обстреливать переправы османов через Тигр). Новые пайки окончательно поставили британцев на грань голода.

Еще хуже приходилось индийцам. До начала апреля они продолжали получать по 10 унций (300 грамм) муки в день, что само по себе при практически полном отсутствии прочих продуктов приводило к их медленному истощению, но сокращение пайка вдвое превращалось в полноценный голод.

В тот же день Таунсенд выпустил еще одно обращение к войскам. Среди уже обычных исторических отсылок (снова были упомянуты Плевна и Ледисмит), личных эмоциональных воззваний и новых обещаний генерал сообщил: «С сожалением, я более не могу благосклонно относиться к пищевым предпочтениям индийских солдат, которые мы больше не можем поддерживать»[142]. Это был очередной намек, но пока не прямой приказ индийцам начинать есть мясо. Около половины из них послушались и начали брать по фунту конины каждый день, но многие продолжали стоять на своем. В отчаянной попытке убедить оставшихся 12 апреля генерал пригрозил, что всех отказывающихся нарушать пищевое табу офицеров и сержантов заменит на тех, кто это делает. Вопросы повышения в звании являлись одним из краеугольных камней дисциплины во всей индийской армии. Повышения производились на базе старшинства, и бойцы годами ждали производства в капралы, сержанты и тем более в младшие офицеры. Опасаясь за свои места, большинство командиров решили пойти на нарушение табу. В 76-м пенджабском индийские офицеры и сержанты начали есть конину прямо перед строем. Вскоре их примеру последовали и большинство бойцов. К 14 апреля за мясными пайками приходили уже 90 % индийцев.

Можно задаваться вопросом, почему Таунсенд и его офицеры еще раньше не принудили индийцев к этому. Скорее всего, они опасались повторения мятежей 1857 года и в то же время надеялись на скорое освобождение, и в этом их поддерживало командование. Однако же в середине апреля ситуация стала настолько плохой, что большинство индийцев согласились переступить через запрет под страхом голодной смерти.

Однако было уже слишком поздно: среди них свирепствовали цинга, дизентерия, пневмония и другие болезни. В середине апреля в госпиталях ежедневно умирали по пятнадцать человек, большинство индийцы. Начальник медицинской службы 6-й дивизии полковник Хехир записал в официальном рапорте: «Текущее состояние питания и здоровья среднего бойца гарнизона находится на крайне неудовлетворительном уровне. Его выносливость серьезно снижена, сопротивляемость болезням серьезно уменьшена, что приводит к пневмонии, бронхитам, лихорадкам, дизентерии или сильной диарее»[143]. В попытках справиться с цингой бойцы начали употреблять отвары из пробивающихся местных трав, но это порой приводило к трагедиям. 12 марта от отравления таким отваром умер командир 17-й пехотной бригады генерал Хогтон.

Урезав пайки, Таунсенд рассчитывал продержаться до 21 апреля, о чем сообщил не только Горринджу и Лейку, но и своим солдатам. Это был опрометчивый шаг: благодаря ручейку из дезертиров и жителей Кута, несмотря ни на что утекающих из города, османское командование узнало об этой дате и выстраивало свои планы соответственно.

Для облегчения положения города и отсрочки сдачи британцы решили применить инновационные методы. Кто первым предложил сбрасывать продукты на город с самолетов, остается неизвестным: и Лейк, и Таунсенд позже приписали эту идею себе. Но начиная с 15 апреля британские самолеты начали доставку войскам мешков с сахаром и мукой, которые бросали окруженным с высоты в пять-шесть тысяч футов. Такая высота была необходима, потому что вражеские войска энергично обстреливали каждый подлетавший самолет. Точность попадания была, естественно, крайне низкой, и раз за разом мешки то тонули в реке, то шлепались на османские позиции. По расчетам штаба 6-й дивизии им требовалось как минимум 5000 фунтов (2267 килограммов) продуктов, чтобы продержаться до 29 апреля. Британские самолеты могли отвезти за раз всего несколько десятков килограммов, так что с учетом точности доставки в котел ни разу не удалось привезти больше 1110 килограммов, а в среднем в день доставлялось только по 700. Но в итоге право первенства в организации «воздушного моста» принадлежит именно британцам в Месопотамии.

Пробивавшиеся к окруженным тем временем воевали уже не только с противником, но и с погодой. Окопы заливало водой настолько, что в них можно было плавать, артиллеристы в тщетной попытке остановить воду строили вокруг орудий плотины. Снабжение корпуса превратилось в неразрешимую проблему. На Тигре из-за сильного ветра волна доходила высотой до полутора метров, сметая мосты и обрывая буксирные концы барж. На затопленные берега было невозможно выгружать ящики, мешки и тюки — носильщики проваливались в грязь по пояс. Передовые и тыловые склады оказались частично затоплены. Горриндж беспокоился за продовольственное обеспечение своих войск. 11 апреля продуктов в его распоряжении оставалось на пять дней, боеприпасов — на два.

Командир корпуса по-прежнему считал, что следующий удар нужно нанести на левом берегу напротив Саннията. На 12 апреля запланировали очередную атаку на османские окопы силами 7-й дивизии. В ночь с 11 на 12 апреля разразилась настоящая буря, сорвавшая переброску войск и почти полностью затопившая передовые окопы. В результате на следующий день ценой потери 400 человек удалось еще немного продвинуться по ничейной земле.

Лейк полагал, что более перспективно выглядит атака на правом берегу на вражеские позиции у Бейт Исы, поэтому 12-го должна была атаковать и 3-я дивизия. Шторм сорвал ее выдвижение: атаку сначала перенесли с утра на вечер, а потом и вовсе на ночь. Но прежде чем 8-я и 37-я бригады начали наступление, они сами в 19:30 попали под удар османов. Халил решил перейти от пассивных действий к активным и провел локальную атаку силами одного полка 45-й дивизии по висящему в воздухе левому флангу 3-й дивизии. Это стало неприятным сюрпризом для британцев, и в результате разгорелся беспорядочный ночной бой. К девяти вечера 36-й батальон сикхов начал неожиданно откатываться назад, обнажив фланг 89-го пенджабского. Ситуацию спас капрал Шахамад Хан, который со своим пулеметным расчетом в одиночку сдерживал неприятельские атаки (за это он впоследствии получил Крест Виктории), пока не подошла рота ирландцев из первого батальона коннахтских рейнджеров. В результате ночного боя обе стороны потеряли по несколько сотен человек, но британская атака была сорвана.

Следующие несколько суток британцы мучительно медленно перемещали артиллерию и боеприпасы для атаки на правом берегу. Войска чрезвычайно устали, солдаты не получали горячей пищи, их с ног до головы покрывала грязь. Для того чтобы поддерживать оружие (винтовки, пулеметы, пушки) в чистоте и боеспособном состоянии, приходилось прилагать титанические усилия. Стремясь усложнить британцам жизнь, османы вывели из строя затворы нескольких ирригационных каналов и разрушили их стены, усилив затопление