но вмешательство того же генерала Айронсайда (в прошлом губернатора Гибралтара, а с начала войны начальника имперского Генерального штаба) помогло это дело замять. Это и была та самая польза от меморандума, который Вингейт вручил Айронсайду в Гибралтаре.

Второй скандал — интереснее. Осенью 1939 года пришла в Лондон из Земли Израильской дикая весть: англичане окружили 43 бойца «Хаганы», когда те были на учениях, арестовали их и посадили в тюрьму, так как учения проводились нелегально. Но сроки им, ни на кого не нападавшим, дали огромные — по 10 лет и более! — с отбыванием их в тюрьме Акры, которая ныне знаменита у нас как тюрьма Акко. Она повидала многих, начиная с Жаботинского в 1920 году. К заключенным бойцам относились плохо. Среди арестованных был, между прочим, Моше Даян. Его Вингейт лично знал по ночным ротам и считал своим учеником. В еврейском мире начались протесты. К ним, конечно, подключился и Вингейт. Вейцман возглавлял кампанию протеста в Лондоне. В конце концов вмешался тот же «крошка» Айронсайд. Он считал наказание варварским и глупым. Срок был снижен до 5 лет. На самом деле, не отсидев и полутора лет, узники были освобождены, ибо жизнь заставила англичан пойти на сотрудничество с евреями. В 1941 году все они попали с корабля на бал — из тюрьмы в английскую армию.

Глава 106

Франция и Англия

А между тем настала весна 1940 года. «Странная война» закончилась, Гитлер активизировался, и на Англию посыпались беды, а затем и бомбы. Именно в это время премьер-министром стал Черчилль. Я не буду описывать драматические события тех дней. Они достаточно широко известны. Важно, что Англия не дрогнула, несмотря на катастрофические неудачи. Франция же позорно капитулировала. Конечно, свою роль сыграло и географическое положение Англии, ведь у англичан был мощный «противотанковый ров» — Ла-Манш.

Но дело было не только в этом. Вейцман вспоминает в своих мемуарах, что в начале войны (после XXI Сионистского конгресса) он был во Франции. Вот что он там увидел в сентябре 1939 года: «Двадцать пять лет назад (то есть в 1914 году, в начале Первой мировой войны) Париж был полон энтузиазма и уверенности в своих силах. Сейчас, хотя уже шла мобилизация, не было ни энтузиазма, ни особой подавленности, просто какое-то тупое созерцание происходящего. Разумеется, были и жалобы: „Две такие войны за одну жизнь — это, пожалуй, уж слишком много“. Слышны были и другие голоса: „Эта война никому не нужна… Мы больше выиграем, если договоримся с немцами… Чемберлен вел правильную политику, нужно ее возобновить… В стране достаточно людей, которые знают и понимают нацистов и могут вести с ними переговоры…“»

Затем Вейцман вернулся в Англию и застал там совсем другую картину: «Молодежь, прежде возмущенная политикой Чемберлена, забыла все свои обиды и устремилась на защиту страны». А вот что вспоминает Черчилль о первом дне войны: «Все были в веселом и шутливом настроении, как это свойственно англичанам перед лицом неизвестного». О настроении в парламенте, когда там узнали о нападении на Польшу: «Не было никакого сомнения, что палата (депутатов) настроена в пользу войны. Мне казалось, что она настроена более решительно и выступала более единодушно, чем в аналогичном случае 2 августа 1914 года, при котором я тоже присутствовал».

Во Франции была сильная коммунистическая партия, а в Англии ничтожная. Позднее коммунисты будут бороться с нацистами. Но до нападения Гитлера на Советский Союз их позиция была противоположной. Ведь Берлин и Москва летом 1939 года неожиданно подружились! Так что дело не только в Ла-Манше.

И еще одно. Германская разведка (Абвер), безусловно, добилась немалых успехов в Англии. Но она не смогла склонить к измене ни одного крупного деятеля, в то время как во Франции ей это удавалось. Немцы могли обхитрить англичан, но не заставить изменить Родине. Многие «умиротворители», когда война уже началась, сражались и работали, внося свой вклад в победу (например, известный нам Бивербрук — в войну успешный министр авиационной промышленности). Впрочем, были и такие, что в победу не верили и готовы были пойти на мир с Гитлером. Но и они вели себя лояльно, не доходя до измены. Недавно эти люди считали за честь получить приглашение на вечер в германское посольство, к Риббентропу. Риббентроп сделал из этого неправильный вывод, что Англия сгнила и легко сдастся. А Англия, «обливаясь кровью, стояла как утес». И недавние гости Риббентропа теперь сражались. Но, как говорит поговорка: «простота хуже воровства». «Умиротворители» и при сознательном желании не смогли бы больше сделать для Гитлера, чем сделали перед войной. Я хочу бросить еще один камень в Чемберлена, хотя он уже завершал свою политическую и даже физическую жизнь. В ходе «битвы за Атлантику» англичанам очень мешало отсутствие баз в Западной Ирландии, то есть на территории Ирландской республики (независима с 1921 года). А ведь еще недавно они там были. (Их называли «договорными портами» — Англия сохранила их по договору 1921 года. Ибо уже в ходе Первой мировой войны, когда немцы тоже пытались блокировать Англию с помощью подводных лодок, стала ясна важность этих баз). Но в 1938 году правительство Чемберлена их ликвидировало из соображений экономии, а также потому, что стремилось к добрососедству с ирландцами. Причем не была оговорена возможность возвращения туда англичан в случае войны. (Черчилль, тогда еще простой парламентарий, тщетно протестовал против этого.) Тут уж и Гитлер не вмешивался, но Чемберлен все-таки ухитрился Англии нагадить! Обратно ирландцы англичан не пускали, придерживаясь строгого нейтралитета. Нарушать его силой — значило осложнить отношения с Америкой, где немало людей помнили о своих ирландских корнях. И вызвать возмущение среди ирландцев, работавших в Англии (в войну люди всегда нужны).

Так что из-за удаленности мест своего базирования английские корабли-спасатели не сразу приходили на помощь горящим и тонущим транспортам, шедшим из Америки с военными грузами и подбитым немцами уже в конце пути (это часто случалось). Много крови и важных грузов стоила англичанам эта очередная глупость умиротворителей.

Глава 107

Несбывшаяся мечта

Приход к власти Черчилля, казалось, поднимал шансы на создание боевой еврейской единицы, тем более что война уже пришла на Средиземное море: страшным летом 1940 года Муссолини решил, что судьба войны уже решена и Британия продержится не больше трёх месяцев. Он ведь думал, что «англичане уже не те, что во времена Дрейка», а Франция агонизировала. Черчилль тщетно предупреждал его: Англия будет биться до конца. Теперь мы знаем,