дорог. Вокруг Африки шло и снабжение английских войск противостоявших японцам.

В Атлантике энергично действовали германские подводные лодки, доходившие до Кейптауна. Но далее к востоку их действия затруднялись удаленностью от мест базирования. А с весны 1943 года в связи с улучшением для союзников обстановки на Средиземном море (итало-германские войска были выбиты из Северной Африки) грузы в Иран и Индию пошли через Суэцкий канал. Уже одно только сокращение пути стало даром Неба для перегруженного и ослабленного потерями английского флота (военного и торгового). Возросла и безопасность.

Понятно, как жалели тогда немцы и японцы об отсутствии баз на Красном море и Африканском Роге. (Т. е. на западе Индийского океана.) В 1943 году в оккупированной японцами Малае немцы организовали базу для своих подводных лодок. Но и оттуда путь к Красному морю и Персидскому заливу не близкий — через весь Индийский океан.

Столица Эфиопии Аддис-Абеба была освобождена. Остатки итальянских войск отходили на север, где рассчитывали отсидеться в горных районах. Отступили они и из Годжама. 5 мая 1941 года император торжественно возвратился в свою столицу, которую покинул 5 лет назад. Сидя верхом на лошади, Вингейт возглавлял колонну эфиопских войск. И еще одну радость испытал он тогда: в Эфиопию по его рекомендации были направлены врачи — евреи с Земли Израильской (22 человека). Теперь они встретились и вместе праздновали пасхальный седер по всем правилам еврейской религиозной церемонии.

Но война еще не кончилась. «Отряды Гидеона» были распущены, однако император попросил Вингейта возглавить возрожденную эфиопскую армию и «всыпать» итальянцам. Вингейт бросился в погоню за одной из итальянских колонн, отступавших к северу. Это была большая колонна — более 10 тысяч человек. Тут он получил приказ от английского главнокомандующего генерала Кенингхейма (не путать с его более прославленным братом — адмиралом) все прекратить и ехать в Каир. Вингейт приказу не подчинился, ударил по итальянцам и разбил их. Одних только итальянских офицеров попало в плен 250 человек. К слову сказать, к пленным Вингейт относился по-рыцарски. Они должны были благодарить Бога, что эфиопы слушаются его беспрекословно, ибо эти рыцарством отнюдь не отличались. Там, где англичане их не сдерживали, расправлялись с пленными нещадно: кастрировали, убивали.

После этой победы Вингейта быстренько и не самым вежливым образом отправили из Эфиопии в Каир, даже не допустив его присутствия на парадном банкете у императора. Английские верхи не хотели повторения того, что уже было на Земле Израильской: чтобы у эфиопов появился Друг, как у евреев. Планы английских колониальных заправил и Вингейта не всегда совпадали.

Лирическое отступление

Скажу здесь кратко о судьбе относительно немногочисленных чернокожих евреев Эфиопии. Во время итальянской оккупации им сперва не на что было жаловаться. Итальянцы видели врагов в эфиопских христианах (см. главу 54). А отношения христиан и евреев там, еще со времен средних веков, не были дружественными. Но, постепенно, по мере сближения Муссолини с Гитлером и арабскими националистами, вводились для евреев дискриминационные законы, принятые в 1938 году и в самой Италии. Соответственно, многие евреи приняли участие в патриотическом партизанском движении, совместно с эфиопскими христианами. До геноцида евреев дело в Эфиопии не дошло. Возможно, просто не успело дойти. Ведь власть Италии продержалась там всего 5 лет (1936–1941 годы), а немцы там так и не появились. Принято считать, что пострадали тамошние евреи не больше христиан.

Глава 113

После победы

В довершение всего случилась с Вингейтом и еще одна неприятность. В Эфиопии, в Годжаме, он был «исполняющим обязанности полковника». А вернувшись в Каир, выяснил, что он как был, так и остался в чине майора. (Временное присвоение чинов во время войны было нередким в английской и американской армии).

И вообще настроение у англичан было плохое. Немцы били их и в хвост, и в гриву — и в Ливии, и в Греции. Собственно, так будет продолжаться до второй половины 1942 года, пока не подоспеет американская техническая помощь, а Гитлер не увязнет в России.

Правда, Хайле Селассие I прислал Вингейту из Эфиопии теплое письмо и четыре золотых кольца. Были у него и британские награды. Но английское правительство не дало тем эфиопам, что служили в «Отрядах Гидеона», льгот, положенных солдатам британской армии, заявив, что это относится только к солдатам регулярных войск. Это взорвало Вингейта окончательно. К тому же он был измучен малярией. В результате генерал Вейвел (Уэйвел), командовавший британскими силами на Ближнем Востоке, получил доклад Вингейта, грубый до крайности и, видимо, не во всем объективный, о прошедшей кампании в Эфиопии.

Вингейт и раньше не очень-то соблюдал нормы вежливости, а тут и вовсе как с цепи сорвался. За такой меморандум по существовавшим правилам его следовало арестовать. Но Вейвел высоко ценил военные дарования майора. Он вызвал Вингейта для обсуждения доклада, и Вингейт признал кое в чем правоту генерала. Раздувать скандал Вейвел не стал.

Затем Вингейт окончательно расхворался. Пытаясь быстрее избавиться от малярии, он принимал очень большие дозы антималярийных лекарств, отличавшихся токсичностью. У него началась депрессия — в то время расстройства психики после малярии и антималярийного лечения были делом нередким. Во время одного из таких приступов Вингейт попытался покончить с собой с помощью ножа. По счастью — неудачно, но его госпитализировали. Теперь-то известно, что его кровь и спинномозговая жидкость буквально кишели малярийными микробами.

В госпитале в Каире Вингейта навещали люди из сионистских верхов, включая Бен-Гуриона. Все вселяли в него уверенность в том, что он сможет преодолеть болезнь. От Лорны, находившейся в Англии, историю скрыли, сообщив лишь, что госпитализация связана с малярией. Вскоре Вингейт поправился. Депрессия отступила. Он решил, что Бог сохранил его для выполнения великой миссии — помощи евреям.

В госпитале, выздоравливая, он познакомился с интересной дамой. Мэри Ньюол была известна в Каире под кличкой «Мэри пистолет». Она была начальницей женского медицинского отряда и красавицей писаной. Военная форма ей шла, и она всегда носила на поясе внушительных размеров пистолет — отсюда и прозвище. И еще она любила заводить авантюрные романы. В это время ее избранником был Оливер Литтлтон. А занимал он только что учрежденный тогда пост министра-резидента военного кабинета на Ближнем и Среднем Востоке. Иными словами, был шишкой изрядной и, приезжая в Лондон, бывал у Черчилля. Мэри выздоравливала тогда от обострения язвы желудка, коротая время в беседах с Вингейтом. Она мирно дремала, когда он читал ей вслух Святое Писание, но внимательно слушала рассказы о приключениях на Земле Израильской