Даже когда я не права, этот парень меня защищает. Я его точно не заслуживаю.

Какое-то время я колеблюсь.

– Так… что происходит? Если, конечно, ты хочешь об этом говорить. Я пойму.

Крикет облокачивается локтями на подоконник и смотрит в ночное небо. Звезда на его руке немного поблекла, но до конца еще не смылась. Он так долго ждал этого вопроса, что я сомневаюсь, захочет ли он отвечать. Вдалеке завывает сирена. В окно моей комнаты заползает туман, принося с собой запах эвкалипта.

– Мой брат на прошлой неделе расстался с женой. Алек забрал Абби, и они остановились у нас до тех пор, пока брат не решит, что делать дальше. Он не в лучшей форме, поэтому мы сейчас заботимся о них обоих.

– А где его жена? Почему она не забрала ребенка?

– Она в их общей квартире. У нее… душевный кризис.

Я обхватываю себя руками:

– В каком смысле? Она лесбиянка?

– Нет. – Крикет отрывается от созерцания неба и переводит взгляд на меня. Я вижу, что он нервничает. – Она гораздо младше Алека. Они поженились, родили ребенка, а теперь она вдруг стала протестовать против своей новой жизни. Поздно приходит домой с вечеринок. А в прошлые выходные… мой брат узнал, что она ему изменяет.

– Мне так жаль. – Я вспоминаю про Макса. Да и про Крикета тоже думаю. – Это ужасно.

Парень пожимает плечами и отводит взгляд:

– Вот почему я вернулся. Ну, ты понимаешь, чтобы помочь.

– А с Каллиопой вы до сих пор на ножах?

– Может быть. Не знаю. – Крикет запускает пальцы в темные волосы, и упавшая прядь снова поднимается вверх. – Иногда она слишком сильно все усложняет. Наверно, я сейчас делаю то же самое.

Я отвлекаюсь, и мои мысли вновь возвращаются к Максу. К своим давним мечтам о нашем будущем.

– Ты не думаешь… что жена Алека так поступила из-за того, что слишком рано вышла замуж?

– Нет, просто их свадьба была ошибкой. Единственным человеком, который считал, что этот брак не распался сразу, был Алек. Мы же все сразу поняли, что она не его половинка.

Половинка! Опять это слово.

– Но как ты узнал? Что она ему не подходит?

Теперь Крикет разглядывает свои руки, скрестив пальцы:

– Просто между ними не было… притяжения. Понимаешь? Это всегда непросто.

Мой голос дрожит:

– Думаешь, если все будет просто, это сработает?

Крикет резко поднимает голову. Глаза его расширяются, когда он осознает суть моего вопроса.

– НЕТ! Но порой бывают… смягчающие обстоятельства. И тогда все становится непросто. На какое-то время. А потом люди преодолевают эти обстоятельства… и…

– Значит, ты веришь, что каждый заслуживает второй шанс? – Я закусываю губу.

– Второй, третий, четвертый… Сколько угодно! Столько, сколько понадобится. Если человек именно тот, кто тебе нужен, – добавляет Крикет.

– А если этот человек… Лола?

На этот раз парень выдерживает мой взгляд:

– Только если второй человек – Крикет.

Боюсь, заслужить мне придется не только Крикета. Я должна вернуть доверие родителей.

Я хорошая дочь, действительно хорошая. Да, я совершила немало ошибок, но исправно делаю уроки, выполняю свою часть работы по дому, редко огрызаюсь и люблю Натана и Энди. Я одна из немногих в моем возрасте, кому не наплевать на мнение родителей. Поэтому я одеваюсь в приличную одежду (все черное – крайне серьезно!) и как сумасшедшая начинаю готовиться к выпускным экзаменам. И делаю все, что они просят. Даже если это что-то ужасное. Как, например, обязанность выводить Райскую Бетси на ночную прогулку, когда за окном всего сорок градусов по Фаренгейту[33]. На этой неделе мне приходится делать это каждый день.

Хочу напомнить родителям, что я хорошая и что Крикет тоже хороший. Даже лучше, чем просто хороший. Парень приходил официально извиниться перед ними, хотя не думаю, что это помогло. Его имя у них до сих пор под запретом. Даже когда миссис Белл рассказала Энди о том, что случилось с Алеком, и родители за обедом перемывали им косточки, имя Крикета не упоминалось. Это звучало, как «Каллиопа и… хм…».

По крайней мере, мистер и миссис Белл не знают о том, что произошло. Родители не стали им звонить. Наверное, я должна поблагодарить за это Энди, а может, и Нору. Она отнеслась ко всему удивительно спокойно.

– Дайте им время, – сказала она Натану и Энди. – Не надо спешить.

Именно это мне и нужно. Время!

Воспоминания о Максе до сих пор отдают горечью. Я и не подозревала, что для человека, инициирующего расставание, разрыв может быть столь тяжелым. Уверена, что порвала с Максом именно я. По крайней мере, я все это затеяла.

А вот закончить у Макса получилось гораздо лучше.

Я чувствую себя просто ужасно из-за того, как мы расстались. И еще из-за того, что была нечестна с Максом, пока мы встречались. Я хочу извиниться. Возможно, это помогло бы мне избавиться от своих переживаний, и я бы смогла двигаться дальше. Возможно, я бы даже не мучилась при каждом упоминании имени своего бывшего бойфренда. Я оставила Максу несколько сообщений на голосовую почту, но он не перезвонил. И в городе его до сих пор нет. Я даже ездила в «Амебу», чтобы узнать хоть что-нибудь у Джонни.

Меня преследуют последние слова Макса. Я ничего для него не значу? Уже?

Впустить Крикета в свою жизнь я еще не готова, к тому же у него и без меня заняты руки. Поскольку Алек в глубокой депрессии и не способен уделять внимание Абигайль, девчушка решила, что лучший выход для нее – это Крикет. У него сейчас зимние каникулы, как и у меня, и я редко вижу его без Абигайль, висящей у него на руках или даже на ногах. Мне хорошо знакомо это чувство – эта внутренняя потребность в ком-то близком. И если бы я могла, я бы тоже на ком-нибудь повисла.

Меня выручает Линдси. Она звонит каждый день, и мы болтаем о… О чем угодно, кроме Макса. И Крикета. Хотя подружка смущенно призналась, что пойдет на Зимний бал. Линдси пригласила Чарли, и, конечно, он ответил «да». Я рада за нее.

Человек способен быть счастлив и несчастен одновременно.

Я перенесла платье Марии-Антуанетты, парик и панье в кабинет Натана, нынешнюю комнату Норы. Не люблю на них смотреть. Может, я закончу платье попозже, в следующем году, для Хеллоуина. Тогда его сможет надеть Линдси. На танцы я все равно не пойду. И по крайней мере, я в этом решении уверена на все сто. Последние несколько недель в школе были наполнены сплошным унижением.

– Кто-то умер и ты превратилась в готку? – хихикнула как-то Марта, придирчиво оглядывая мой черный наряд.