Проходя мимо киоска с французской выпечкой, я вдохнула пьянящий аромат свежей сдобы и вспомнила, что почти ничего не ела с самого утра. Я остановилась перед стеклянной витриной, разглядывая выставленные торты, булочки, пирожные. Как же они красивы! Надо бы быть поэкономней. Пятьсот рублей — совсем небольшая сумма, тем более что мне предстояло прожить на нее некоторое время… Но булочки пахли так сказочно аппетитно, и к тому же у меня сегодня был день рождения… В общем, я купила тонкий французский батон и восхитительные свежайшие пирожные. Сладости я положила в пакет — устрою сегодня праздничный ужин, а от хрустящего батона тут же отломила здоровый кусок и принялась с аппетитом жевать. О! Это была, наверное, самая вкусная еда в моей жизни! Батон оказался еще теплым, с хрустящей зажаренной корочкой и нежнейшим мякишем, тающим во рту. Я ела его, жмурясь от удовольствия, а прохожие удивленно глазели на меня. Ну да, поглядеть было на что: готического вида размалеванная девица жует французский батон так, словно не ела целую неделю…

Незаметно для себя умяв половину батона, я со вздохом убрала в пакет остатки и продолжила путь к вокзалу.

Дорога обошлась без приключений. В электричке возле меня были свободные места — никто не спешил садиться рядом с таким чучелом. Я доехала до своей остановки и отыскала нужный дом.

Ничего не изменилось. Если здесь кто?то и был, то следов его пребывания я не заметила… И вдруг мой взгляд остановился на лежащей в коридоре толстой пачке денег. Когда мы с Артуром впервые пришли сюда, этих денег точно не было. Я подобрала купюры и пересчитала их. Шестьдесят тысяч! Сроду не держала в руках таких денег. Откуда они здесь? Под деньгами обнаружился сложенный вчертверо листок и крохотный ключик. Я развернула письмо и сразу же узнала почерк Артура.

«Не пытайся разыскать меня. Если все будет в порядке, я сам тебя найду. Если через неделю меня не будет — воспользуйся ключом. Он от камеры хранения на Ленинградском вокзале. Я оставил там для тебя кое?что. Пожалуйста, будь осторожна и, когда поедешь в Москву, держись среди скопления людей».

Сухой тон письма привел меня в некоторое замешательство, однако в сердце, вопреки всему, крепла уверенность в том, что Артур любит меня и по?прежнему заботится обо мне, а значит, его странное поведение может быть обусловлено именно этим. Как хорошо, что я вернулась в наш дом! Все еще будет хорошо, и мы с Артуром уедем в домик у моря. Надо просто подождать его здесь, и он обязательно вернется ко мне.

Я засунула ключик в карман готической юбки и закрыла на засов дверь. Затем включила камин, щелкнула по кнопке электрочайника и, пока он закипал, тщательно умылась и расставила на полу оставшиеся свечи. Их уже было немного. Ничего, завтра куплю. Сегодня мне не требуется много света.

— Вы, конечно, простите меня, если я опять воспользуюсь вашим фарфоровым сервизом? — спросила я у фотографии хозяев дома, доставая из шкафа старенькие керамические тарелки с наивно?голубым ободком, местами отбитые по краям. — Сегодня у вашей покорной слуги день рождения, а вы, оказывается, мои единственные гости… Нет, на самом деле, конечно, это я — ваш гость… Но это сущие пустяки, ведь правда?… Располагайтесь. Хотите чай? Пирожное?

Я выложила пирожные на тарелку, налила себе чаю и села на пол у камина, подвинув к себе фотографию. Жаль, что я ее случайно разбила… Но хозяева дома ничуть не сердились и смотрели на меня весело и ласково. В их компании я словно снова почувствовала себя в кругу семьи.

— За семнадцатилетие! — сказала я, поднимая кружку с чаем. — И пусть у всех нас все в жизни будет хорошо!

Чай был обжигающе горячим, а пирожное — сладким и вкусным. Гости тоже попались достойные. Они не жаловались на скудость стола, не докучали расспросами о школе и не пытались использовать меня в каких?то своих неизвестных целях. Самые идеальные гости за последнее время.

Допив чай и управившись с пирожным, я закуталась в плед. Я не могла не думать об Артуре. Где он сейчас? Вспоминает ли обо мне? Мы расстались так странно, так нелепо. Как было бы хорошо, если бы он вернулся… Да, прямо сейчас…

Я отчетливо представила, как скрипнет дверь и в комнату вдруг войдет он. Весь запорошенный снегом, немного растерянный, немного смущенный, но такой близкий и родной… Он войдет и скажет… Нет, мне не нужны слова. Все слова — вздор, пустой обман, нужно верить не им, а своему сердцу. Он войдет, и я не дам ему сказать ни слова, а брошусь навстречу, обниму и прижмусь к нему, отогревая своим теплом. И буду видеть взгляд этих темно?вишневых глаз, обращенный прямиком в мою душу… Нам совсем не нужны слова! Лишь бы только он вернулся!..

Я так поверила в это — в то, что он войдет прямо сейчас, что, когда в пустом доме хрустнула половица, сердце бешено забилось в груди.

Но нет. Никого не было. И только ватная, сводящая с ума тишина давила мне на уши. Я была одна. Одна — в пустом заснеженном доме, где?то будто бы на краю мира…

— С днем рождения, Полина, — прошептала я себе, — завтра обязательно придет новый день…

И задула свечи.

* * *

Большой, стоявший на холме среди зарослей сирени дом с белеными колоннами носил на себе следы недавнего пожара. Но даже в таком виде, с почерневшими стенами, с выбитыми стеклами он производил грандиозное впечатление. Мне на память почему?то пришли слова «дворянское гнездо». Перед домом, у большой лестницы, украшенной изображениями летучих мышей, сгрудилось с десяток разномастно одетых вооруженных людей. Гимнастерки, засаленные кожаные куртки, обычные с виду пиджаки, но у каждого из их обладателей на видном месте был прикреплен яркий красный бант.

— Значит так, товарищи, нам необходимо вычистить это гнездо лютых эксплуататоров, которые пили народную кровь не только экономически, но и по?настоящему, на самом деле то есть! — витийствовал перед остальными невысокий человек с огромной кобурой на поясе. На его фуражке я разглядела небольшую красную звездочку.

— А сейчас товарищ военспец проведет перед вами инструктаж.

Худощавый молодой человек в костюме сделал шаг вперед и смущенно протер очки.

— Господ… — он закашлялся. — Товарищи! Я вообще?то гражданский человек, врач. — Его фиолетовые глаза смотрели близоруко и немножко наивно. — Но собравшиеся в этом доме действительно пьют человеческую кровь. Они больны весьма редким и опасным заболеванием, которое воздействует на психику человека, превращая его, по сути, в жестокого, кровожадного зверя. Но при этом больной гораздо сильнее и ловчее обычных людей. Его душевное состояние таково, что…

— Короче, ближе к делу! — оборвал его «кобуроносец».

Выступающий вздохнул.

— Не пытайтесь с ними драться врукопашную. Стреляйте сразу, как только увидите их. Не ходите поодиночке, — продолжил молодой человек. — Они боятся солнечного света, так что ищите их в тех местах, где темно, — в подвалах, на чердаках, в лишенных окон комнатах… В доме с винтовкой не развернешься, воспользуйтесь револьверами и браунингами, я видел у вас.