То, что Еремеев тихонечко обтекал в своем темно-синем костюме, выступая то ли в роли свитского одного из князей, то ли вообще непонятно кого при них — его нервировало куда как больше, чем будущая встреча с первым аристократом страны. Потому что встречи завершаются, а репутация молчаливо стоящего подле исполинов — зацепит на века. Ему нужно было что-то сказать, чтобы хотя бы для себя считаться равным участником беседы.

— Прошу рассчитывать и на мои финансы в этом деле, — выдавил он стойко под внимательными взглядами князей. — В равной доле.

— Разумеется, — задумался на мгновение Юсупов, но решил уважить отца невестки.

Тем более, что деньги у того точно были.

— Ежели для кулачной потехи, то пусть, — согласился Мстиславский, пожав плечами.

— Деньги найдутся. — степенно кивнул Шуйский. — За Василия внесу сам.

— Что?! — Вскинулся тот. — Да мой род — богатейший в стране! Да я! Да я прикуривал от миллиардов! — Горделиво тряхнул головой Давыдов и приосанился.

— Вы, кстати, когда мне их вернете? — Вкрадчивым тоном уточнил Еремеев, припоминая сгоревший до тла гостевой домик с частью приданного дочери.

— О, не беспокойтесь, — покровительственно посмотрел на него князь. — Я верну. Я же гусар.

— Максим тоже гусар. — Хмуро смотрел на него Еремеев с явным намеком.

И Давыдов явно погрустнел. Особенно на фоне любопытствующих взглядов, шедших от остальных князей.

— Послушайте, Еремеев. — Задумчиво глянул он на кредитора. — А вы никогда не думали о карьере министра внутренних дел?

— Мне кажется, здравствующий министр был в Георгиевском зале. — Чуть опешил Еремеев, скрывая свои чувства за бесстрастным выражением лица.

— Это ненадолго, — отмахнулся гусар. — Так как?

— А это не слишком? — Недовольно вступился Панкратов.

— Ну а кого еще? — Деланно всплеснул руками Давыдов. — Вы сами подумайте — у вас в стране второй гусар! Вы что, полагаете, что его остановит какой-то другой министр внутренних дел?

Риторический вопрос, судя по снесенной до фундамента родовой башне Черниговского.

— А тестя он — убоится! — Мудро завершил князь.

— Не лишено смысла, — всерьез задумался Юсупов.

И Шуйский с Панкратовым невольно качнули головами. Тем более, что человек на должности будет их — хотя официально из свободного и независимого рода.

— Тем более, вы послушайте: «Еремеев придет — порядок наведет»! — Горячился Давыдов, для верности прижимая своего бледного кандидата за плечи. — Да на фоне нынешнего бардака!

— А придет-наведет с любой фамилией рифмуется. — Задавленно отметил тот.

— А вы помните об этом. — Вымолвил Мстиславский, глядя Еремееву в глаза.

— Я, пожалуй, откажусь, — вывернулся Еремеев из объятий и для верности отступил за Шуйского.

Так и от Давыдова и Мстиславского подальше…

— Жаль, — грустно отметил Юсупов.

— Есть и другие кандидатуры. — С легким недоумением пожал плечами Мстиславский.

— А вы с моим младшеньким внуком же не знакомы. — Оглядел того Юсупов сверху до низу. — И верно…

— Не довелось, — проступало у того недоумение еще сильнее. — Безусловно, я слышал много лестных слов от своего сына.

— Господ просят пройти в Андреевский зал! — Прогремело над потолками Большого Кремлевского Дворца.

— Ну, еще не то услышите, — вздохнув и посмотрев на медленно открывающиеся створки и выстраивающийся почетный караул, произнес князь Юсупов.

Шоркали кресла, отодвигаемые от огромного овального стола, рассаживались по местам владетельные господа, раскланиваясь с соседями — стараясь, впрочем, не смотреть по сторонам и вверх. Слишком подавлял тронный зал даже привычных к роскоши и богатству людей. К мрамору и позолоте колонн можно привыкнуть; сводчатыми потолками и произведением из наборных досок на полу — восхищаться, а своим гербом в числе иных, объединившихся в границах империи — законно гордиться. Но сам зал был настолько монструозен по своей величине, будто построен не для человека. Даже престол императора под балдахином и золотой звездой «Всевидящего ока», занятый тремя резными креслами, вполне гармонично сочетался бы всего с одним — но под стать габаритам помещения. Правда, сама личность Императора, занявшего центральный трон меж пустующих крайних, вполне соответствовала любым масштабам. Только уютней от этого всем остальным не становилось.

Уж тем более не по себе чувствовалось всей той армаде порученцев, свитских и телохранителей, задвинутых к стенам, за колонны — так еще и заблокированной собственной государевой стражей, не дающей живым щитом ни подойти и кресло подвинуть князю, ни торопливым шепотом дать подсказку. Формально свита присутствовала — но сама форма зала оставляла князя наедине с хозяином дворца.

Сам император беседовал с кем-то из порученцев, тактично давая время обустроиться гостям — и те охотно толкались, стараясь быть ближе даже не к трону, а к тем полюсам силы, которые они сочли сильнейшими на этот день. Перетаптывались люди подле князя Черниговского у левого крыла стола — и было их немало. С ближнего от императора края торопливо собрались алчущие земель и богатств Фоминских. Третьи собирались на правой стороне стола, желая быть поближе к князю Мстиславскому и Юсуповому. Остальные же заполняли лакуны между противоборствующими силами, удерживая расстояние как от первых, так и от вторых — с самыми влиятельными по дуге напротив трона, лицом к нему.

— Василий, сядь справа от меня! — шикнул князь Шуйский, удерживая друга за полу мундира.

— Я все продумал! Пойдет драка — буду двигаться по часовой стрелке! — Упрямо нацелился князь на другое кресло.

— Но я же за вас! — Обескураженно смотрел на них слева князь Можайский.

— Тогда давайте поменяемся, — мудро предложил ему Давыдов.

— И я за вас, — опасливо выглянул из-за Можайского князь Ухорский.

— Саша, не держи меня, я сейчас с другой стороны стола вернусь, — азартно потянулся дальше Василий.

Но был остановлен, утихомирен и зажат между Шуйским и Панкратовым. Потому что драка до оглашения повестки — недостойно высокого княжеского титула. Пусть хотя бы будет, за что!..

— Ладно, — ворчливо двигал плечами Давыдов, пытаясь убрать руки со столешницы под стол, к поясу.

— Василий, я тебя сердечно прошу!

— Что?! Я не понимаю, что за избыточная опека! — возмущался он тихим шепотом. — Ладно, в прошлом! Помню, был я поручиком… Но сейчас-то я серьезный человек!..

— Водички попей, — присоветовал ему друг.

Давыдов шумно, выражая недовольство, придвинул к себе высокий хрустальный графин и громко набулькал в граненый стакан воды.

— Форма знакомая, ощущения не те… Как тогда ночью, когда отелем ошиблись.