в маленький город Алапаевск на северном Урале, жители которого в основном занимались горными разработками. В июле 1918 года, в ночь после расстрела семьи Николая II в Екатеринбурге, большевики вывезли своих пленников в лес в восьми милях от Алапаевска. Одного из них застрелили, остальных избили прикладами, а затем сбросили всех в заброшенную шахту. Белые войска нашли тела, которые генерал Дитерихс перевез в Пекин[323], после того как район был эвакуирован.

Продолжая свое письмо сербскому посланнику, Гиббс описывает все, что он увидел в склепе, где покоились останки Алапаевских мучеников:

«Девять гробов[324] поставили в склепе кладбищенской церкви, стоявшей в некотором отдалении от стен Северного города [Пекина], приблизительно в пятнадцати минутах езды на рикше от здания Русской миссии, которое находится за городскими стенами в самом удаленном районе северо-восточной части Пекина. Как я понял, сначала тела поместили в простые прямоугольные гробы, а затем переложили в обычные шестиугольные. Такие гробы часто можно видеть на русских похоронах, и их легко отличить от других, благодаря надежно прикрепленным к ним маленьким латунным пластинам. Ниже привожу имена членов Императорской фамилии, останки которых покоятся в этом склепе:

Его Императорское Высочество Великий Князь Сергей Михайлович,

Его Высочество князь Иоанн Константинович,

Его Высочество князь Игорь Константинович,

Его Высочество князь Палей[325].

В склепе также стояли и гробы с телами людей, состоявших при них[326]. К сожалению, у меня затерялись записи, сделанные в то время, и я вынужден полагаться на свою память, в которой остались имена только главных лиц. Во время визита у меня был разговор с русским архиепископом Иннокентием[327], образованным человеком средних лет, который является главой Русской миссии в Пекине [неразборчиво]. Он попросил меня, чтобы я по прибытии в Европу упомянул об этих обстоятельствах в разговоре с теми, кто знает обо всех событиях. Плохое самочувствие помешало мне предпринять немедленные шаги. Но мне удалось осуществить задуманное, хоть и с большой задержкой. Благодаря доброте отца Финса Клинтона я смог связаться с Вашим превосходительством. Мой медицинский консультант рекомендовал мне продолжить морское путешествие, в которое я и отправляюсь через несколько дней — в Австралию, а затем обратно в Китай. В данных обстоятельствах могу ли я предложить Вам, чтобы архиепископ лично занялся уточнением деталей по данному вопросу, и, когда будет получено больше надежных сведений, он сможет немедленно принять необходимые меры.

Однако перед тем как запечатать это письмо, мне бы хотелось выразить Вам глубокую благодарность за Ваше участие и внимание, с которым Ваше превосходительство выслушал мою историю, и обещание помочь в моем деле.

Честь имею быть

верным слугой Вашего превосходительства».

Уже находясь в плавании, Гиббс написал письмо архиепископу Иннокентию, где сообщил о своей встрече с посланником Сербии:

«В море, 18 июля 1929.

Ваше Высокопреосвященство, господин архиепископ,

Лишь к концу моего визита в Англию мне представилась возможность выполнить просьбу Вашей светлости и обратиться к Русской миссии в Пекине. Я добился переговоров с Его превосходительством посланником Сербии и по его просьбе написал краткий отчет на основе всех имеющихся у меня сведений. Я сделал копию своего письма, в котором описывал нынешнее положение дел. Посланник отнесся к моему делу с большим вниманием и участием, пообещав помощь от себя и других неравнодушных людей, которые, однако, также находятся в весьма стесненных обстоятельствах.

Поскольку мой отъезд был неизбежен, я заверил Его превосходительство, что такое же письмо ранее получил и архиепископ.

С высочайшей признательностью и наилучшими пожеланиями. Прошу принять выражение моей благодарности. Ч. С. Гиббс».

Как объяснял Гиббс, пожилой архиепископ Иннокентий, глава Русской духовной миссии в Пекине, был более других озабочен этим вопросом, но ему не хватало денежных средств, чтобы сделать все необходимое. Здание церкви и крыша нуждались в ремонте, также следовало назначить постоянного священника, который бы проводил заупокойные службы. Вот что послужило причиной обращения Гиббса к сербскому посланнику в Лондоне, обещавшему сделать все, что сможет, притом что «неравнодушные люди находились в весьма стесненных обстоятельствах».

Позже тела некоторых членов Царской Семьи были перевезены из Пекина в Иерусалим и захоронены там с почестями[328].

Глава XXIII

Отец Николай

Архимандрит Николай (Гиббс). Англия, Оксфорд, 1940-е гг.

(фото из архива Ч. Гиббса)

Тем временем Георгий, живший в Австралии, сначала увлеченно работал на овцеводческих фермах и пастбищах, а затем стал страховым агентом в Квинсленде. В 1931 году он решил поехать в Англию. Гиббс в это время также был в Англии, где проводил отпуск. Он навестил Георгия, обосновавшегося на плодоводческой ферме в графстве Кент у хорошо известной ему деревни Стормаут, расположенной между городами Дилом и Кентербери. Служба Гиббса в морской таможне подходила к концу, однако меньше года спустя в Маньчжурию[329] вторглись японцы, и ему пришлось выйти в отставку раньше срока. Именно тогда Гиббс начал интересоваться религией и всерьез подумывать о том, чтобы стать священником Русской Православной Церкви. Так, в Манчжоули он переводил богослужебные книги на английский язык. Чтобы понять, насколько твердо его решение, Гиббс провел год в синтоистских монастырях в Японии[330]. Этот опыт не заставил его передумать, и 25 апреля 1934 года в возрасте пятидесяти восьми лет он принял Православие. При крещении Гиббс взял имя Алексей в честь Царевича. Позже архиепископ Камчатский и Петропавловский Нестор, впоследствии митрополит Харбинский и Маньчжурский[331], постриг его в монахи, затем он был рукоположен в диаконы, а затем — в священники. Он взял новое имя и стал отцом Николаем в честь царя Николая II. Так началась вторая половина его жизни. В письме, написанном в двух частях (23 и 31 марта 1935 года, н. с.), Гиббс рассказал своей сестре обо всех последних событиях:

«Моя дорогая Уинифред,

Только что получил твое письмо от 3 марта. Я был под таким впечатлением, что поспешил ответить тебе на письмо от 28 декабря. […] Ты все еще называешь меня Алексеем, хотя я уже перестал им быть, но я начну рассказ сначала, и тогда ты узнаешь, что произошло.

Я принял монашество 15 декабря 1934 года [все даты даны по новому стилю] После всенощной церковь была переполнена. Мне не доводилось видеть такого со дня похорон епископа Иннокентия[332]. Но перед началом церемонии меня отвели в западную часть церкви и оставили в нише, спрятанной за занавеской, откуда никто меня не видел. У меня была свеча. Потом мне дали