Все трое дружно вздохнули. Среди них по непонятным причинам сидела Ира Яровая. Странно. Отличницей ее не назвать, но вот ударница – твердая. Чего это она осталась среди тоскливых двоечников Васюты и Карцева?

– Ирина, давай, – подбодрил я, – ты же знаешь.

Поняв, что отступать некуда, Ира, понурив голову, пошла ко мне. Ишь, вырядилась еще во все черное, словно на похороны… ну или на вечеринку к злыдням. Всякое ведь бывает. Мрачно, но, можно сказать, красиво. Кружева, корсет, пышная юбка. В косу ленту с жемчугом вплела. Интересно, хочет, чтобы кто-то обратил на нее внимание?

Положив на стол билет, сцепила руки и уставилась на них.

– Мольфарская сеть – практикум.

У-у-у-у-у, теперь понятны страдания. Из всех девяноста вопросов всего один был самым «несчастливым» – практическим. Остальным удалось отмазаться теорией. А тут так не пройдет. Да, не зря черное-то надела.

– Хорошо, – я откинулся на стул, – не переживай, на занятиях ты это не раз делала. Просто вспомни алгоритм построения – здесь нет ничего сложного.

Ира бросила на меня нехороший взгляд, мол, конечно! Тебе-то несложно, дылда старая! Никаких экзаменов уже сдавать не будешь.

– Построение сети, – неуверенно начала она, – начинается с визуализации основы.

– Так, молодец, – кивнул я, – продолжай.

– При тщательно созданной основе построение сети даст возможность использовать только часть магического ресурса, не прибегая к черпанию энергии из окружающего мира.

Пальцы Иры вдруг окутал жемчужный туман, ослепительно заискрился, послышался оглушительный треск.

Я вскочил со стула. Что за чертовщина? Первокурсница не способна так мгновенно аккумулировать энергию.

Ира подняла на меня внезапно ставшие бездонно черными глаза. По коже пробежал мороз, запахло чем-то неприятным: смесь дыма и паленой резины.

– Да, – прошептала она каким-то далеким, чужим голосом. – Я – молодец.

Взмахнула рукой и швырнула в меня черную сеть, недавно еще бывшую жемчужным туманом. Я вовремя отскочил, выстроил огненный щит. Вокруг разлилось шипение. С таким сжигаются злыдневские заклятья. Стоп, злыдневские?

Раздумывать не дали, лицо обожгло, меня с силой отшвырнуло к двери. Голова загудела, предплечье заныло – стукнулся неслабо. Так, надо срочно что-то делать. Стена огня резко потухла. Ира стояла на месте, прожигая меня злобным взглядом. Только вот все ее тело казалось каким-то странным, неестественным, словно оживили марионетку.

Она двинулась в мою сторону.

Мои руки обвили сапфирово-синие ленты, что метнулись к Ире. Окружили, сплелись причудливой сетью, закружили в своем хороводе.

– Ой, ходить сон коло вiкон, а дрiмота коло плота, – прошептал я напряженным голосом, вплетая в него ниточки магического сна. – Ой, на кота та й воркота, на дитину – дрiмота. Котик буде воркотати, а дитинка – засинати.

Рядом вдруг возник Дымок и громко заурчал. Ира сонно охнула и упала на пол. Утерев выступившую на лбу испарину, я метнулся к ней. Стал на колени, пощупал пульс – замедленный, но не так страшно. Сонное заклинание да еще и с колыбельной любого выключит. Главное, чтобы жертва не поняла, что с ней хотят сделать.

Дымок нахально привалился к моему боку и терся всем телом, рискуя завалить рядом с Ирой.

– Да в порядке я, в порядке, – буркнул и вдруг сообразил, что пальцы мерзко подрагивают – страх окатил только сейчас.

Пришлось глубоко вдохнуть. Так, спокойно. Ирой кто-то управлял – это очевидно. Но сейчас она в недосягаемости.

Из-под парты показалась встрепанная голова Васяты.

– Андрей Григорьевич, – хрипло позвал он, сверля распластанную на полу Иру непонимающим взглядом. – А че это такое было хоть?

Ой, хороший вопрос. Знал бы ответ – не стоял бы сейчас здесь. Дымок ткнул меня головой в бок:

– Р-р-мяу?

Я вздохнул:

– Да, ты абсолютно прав. В лазарет.

Подняв Иру на руки, я направился к выходу.

– А как же… мы? – раздался неуверенный голос Карцева.

– Потом разберемся, – бросил я.

Что ж, так и быть. Постараюсь поставить им тройки. Так и быть, можно сделать и небольшую поблажку. Все равно один экзамен всего не решает.

Горный воздух казался прозрачным. Лучи заходящего солнца укутывали темно-зеленые карпатские вершины золотистым облаком. Свет – густой и невероятный, такой, что хотелось потрогать. Вокруг витали запахи хвои и ягод.

Я поудобнее устроилась на плетеном коврике и сделала глубокий вдох. Так… успокоить сознание. Сконцентрироваться на энергии – ощутить, как ее поток легонечко щекочет кожу. Занятное дело, кстати. Когда всматриваешься в энергетическую суть предметов: одушевленных и неодушевленных – неважно, – можно бесконечно любоваться всеми цветами радуги. Вот, например, деревья отсвечивают ярко-зеленым, дом рядом – желтый-желтый, как любила говорить моя бабушка – «ламповый». Вода в озере, на которое меня водил Григорий Любомирович, сияла огромным сапфиром, а вот от него самого исходил коричнево-красный свет, будто древесная кора.

– Смотри не переутомись там, – послышался голос Чугайстрина-старшего, – а то никакой звездной дорожки не видать тебе как своих ушей.

Я фыркнула.

– Имея два зеркала, можно все прекрасно разглядеть, – уверенно сообщила, вскакивая с коврика.

Григорий Любомирович тем временем поставил большую корзину на большой деревянный стол, служивший во дворе одновременно тумбочкой, стулом и всем, что взбредет в голову. Я подошла к нему. В корзине, суча лапками и вовсю толкаясь, барахталось четыре ежонка. Взвизгнув от умиления, я кинулась к зверькам: погладить и потискать. Честно говоря, ежата – это почти так же мило, как и котики. Только чуть-чуть колючие.

– Осторожнее, егоза, – улыбнулся Григорий Любомирович, – а то запугаешь зверье.

– Не запугаю, – убежденно ответила я, прижимая к груди мигом притихших ежат, – я ж не Вий!

– Но повадки еще те, – хмыкнул, садясь на край стола. – Поживут пока тут, понятия не имею, куда их родительница запропастилась.

Я лишь вздохнула. С ежихой Соней меня познакомили, едва сюда привезли. Обстоятельная такая барышня, которая… совсем не ориентировалась в лесу. Ранее никогда не могла даже заподозрить, что такое может быть! Еж, который блукает в лесу!

Нужно отметить, что в никакие передряги Соня не попадала, но сам факт поражал несказанно. Григорий Любомирович рассказывал, что раньше она боялась далеко отходить, однако, когда познакомилась с чугайстром, стала спокойнее. Он, если что, ежаток всегда брал к себе, пока Соня пыталась побороть свою забывчивость лесных тропок.

Поначалу меня испугало все! И резкая смена обстановки, и угрюмый Чугайстрин-старший, и нахально восседавшая на моей груди ежиха. В голове одновременно толкались «как?», «что происходит?», «почему я здесь?» и «хватит уже выпускать коготки!». Но потом Григорий Любомирович все рассказал и…