– Но как…

– Все, что тебе нужно знать сейчас – ты уже знаешь. Что ты решил?

– А если я откажусь?

Калоша пожал плечами:

– Ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не разбрасывал. Будешь охотиться или уйдешь обратно в Далёко. Это твое дело. Что ты решил?

Тихо позвякивали цепи, с улицы долетали смутные шумы, похожие на крики. Где-то там идет охота Чингиза и его команды, где-то среди улиц бродит Машка – грозный Салах. Она хотела, чтобы Тимур открыл в себе дикого зверя, а Калоша предлагает стать новым варваром. Велика ли разница? Во всяком случае, так уверенно счастье еще никто не предлагал. А удовольствиями он и правда сыт. Остается лишь Машка… А Машка простит или пойдет за ним. Выбора действительно не осталось. Да и не нужен выбор.

Натянув шлем, так что кожаные хлястики скрипнули, Тимур поднялся, оправил ремни и сказал:

– Передай Темнецу: пополнение прибыло.

Подскочил Калоша резво:

– Ты выбрал правильно.

– Надеюсь, счастье Темнеца – не кидалово.

– Узнаешь сегодня Ночью.

– Заметано.

– Но прежде ты должен принять вот это… – Калоша протянул матерчатую суму на лямке, в которой что-то пряталось. – Дар Темнеца.

Сумерки затопили ржавые крыши и тенями стекли вниз. Цеха погрузились во мглу. Схоронившись за руиной, Тимур ждал.

– Ночь спущена! – пронесся Глас. Охриплый, но дело свое не бросил.

Откуда-то слышались шумы и крики, но вокруг было пустынно. Хрустя каменной крошкой, Тимур направился к возвышавшейся громаде. В темноте Башня, которую Калоша называл Башней Вождя, казалась неодолимой вершиной. Представить, что на такую верхотуру придется лезть в темени, было боязно. Но отступать, понимал Тимур, уже поздно…

Кое-как одолев старую кочегарку, больно обо что-то треснувшись, Тимур добрался до пролома в основании трубы. В камни въелся запах гари. Высоко над головой торчала дырка неба: по тучам прыгали отсветы города, расплывчато блеснули звезды.

Пролезть дальше с рюкзаком оказалось невозможно. Тимуру пришлось оставить его на куче битого кирпича, но холщовая сума с даром Темнеца болталась на шее. Нащупав металлический поручень выше головы, Тимур ухватился. В ладони осталась сыплющаяся крошка, железо проржавело до хлипкости. Другой поручень он поймал в прыжке и торопливо уперся носками сапог в кирпичи. Одолев первый рубеж, Тимур почувствовал, что лезть стало проще. Поручни хоть и дрожали, рискуя вывалиться, но позволяли подниматься вверх.

Руки сводило, тек пот, заползая в глаза и ноздри, подло щекоча и терзая, и не было никакой возможности смахнуть его. Пространство сужалось, оставляя все меньше воздуха. Но ровный круг над головой расширялся.

Где-то на середине пути он выжал последние силы, перехватил железку под локоть и завис между небом и землей. Нужна передышка. Тимур не вдыхал, а сопел и потому не сразу разобрал странные звуки, но, когда угомонился, услышал: в Башне выл несмолкаемый гул, как в раковине морской прибой. Звук манил остаться и раствориться в нем, суля отдых и блаженство. Все будет хорошо, закрой глаза и нырни в мой поток, нырни, нырни…

Проорав в пустоту все матерные завороты, какие выучил в детстве, Тимур наддал с удвоенной злостью. Скоро задел плечами другую стенку и ощутил порыв свежего ветра. Еще несколько усилий. Последний штырь вырвался из кирпичной кладки и остался в кулаке. Тимур рванул отчаянно и успел схватиться за кирпичный край. Снизу долетел стук упавшей железяки.

Перекинув ногу, он уселся на горловине Башни как плохой наездник, сильно сжав меж коленей кладку. В задницу впились острые сколы, но пошевелиться было страшно.

Ночной город лежал огненной картой. Улицы были залиты лавой машинных фар под гирляндами фонарей. Их отражения плясали в черной мгле канала. Текла обычная жизнь, скучная и примитивная, с мелкими проблемками и большими кризисами, с заботами и удовольствиями. Мир был уверен в своей незыблемости. И не догадывался, что творится у него под брюхом.

Ветер легонько толкнул, Тимур вцепился в кирпичный край. Надо же, он не думал, что так трудно будет на высоте, просто панически страшно. Конечно, Калоша предупреждал, но чтобы он, сноровистый пацан, не мог от страха пошелохнуться – такого Тимур не ожидал. В Греции со скал в море прыгал, с балконов сигал, летать не боялся, а тут – паника, столбняк. Он набрал воздух под завязку, разжал пальцы и медленно выпрямился. Если уж решил стать новым варваром, надо сделать все так, как просил Калоша. За ним ведь никто не следит, просто надо преодолеть себя.

Кое-как привыкнув к равновесию, Тимур закрепил победу, разведя руки «самолетиком». Страх и вправду попятился. Стало значительно легче, Тимур даже посмотрел вниз. Отсюда завод казался мертвым морем, на его поверхности вспыхивали огоньки и тут же гасли.

Пора. Из матерчатой сумки Тимур достал предмет, который болтался и бил его по животу весь подъем, изрядно мешая: стеклянная банка, в каких заботливые бабушки закручивают на зиму компоты. Только внутри хлюпала белесая жидкость. Резиновая обертка с горловины слетела, в нос ударил резкий запах: так пахло в обувных мастерских.

Испить до дна. Как велел Калоша.

Справившись с отвращением, Тимур высоко поднял стеклянный кубок, чтобы прокричать ветру и Ночи, как было велено:

– Я Тимур Лютый! Прими меня, мать-резина!

Край банки коснулся губ, в нос шибануло еще резиновей, Тимур задержал дыхание…

Дальше…

На той стороне Башни Вождя кто-то сидел.

Тимур сощурился и обнаружил проводника в форменной тужурке, того самого, что выяснял про галоши, которые Тимур никак не мог подобрать по размеру. Проводник оказался неробкого десятка, он сидел на краю каменного колодца как на стульчике, плотно сцепив руки на коленях. Страх Тимура сжался в комочек и закатился в дальний уголок. Стало легко и свободно. Не страшна высота, и эта Башня, и весь Треугольник, раз рядом Проводник. Проводник не в смысле живца, которому для вторичного попадания в Треугольник нужно снести голову, а Проводник с большой буквы.

Тимур перекинул ногу на другую сторону и широко расправил руки. Столько силы было в нем, что он мог бы лететь и лететь.

– Занят? – как бы про себя спросил Проводник.

– Погода отличная, и ветер попутный! Полетели? – Тимур счастливо улыбался.

– Старая труба кочегарки.

– Ага, помню.

– Хочешь отпустить себя?

– Нет, я теперь свободен.

– Знаешь, что делать?

Снизу донесся отчаянный визг, будто на прочность проверялись свежие тормоза. Тимур повел глазами и заметил, что у стены ближнего цеха мечутся факелы, стягиваясь полукругом. Виднелись тела в резиновых безрукавках. Огни поймали кого-то в ловушку: к стене отступала одинокая тень, к которой тянулись колья. Взмах, и по факелам пронеслись круглые молнии циркулярных пил. У загнанного, как мог увидеть Тимур, оказался плащ под цвет стен и короткие черные волосы, был он худ, но проворен, и лишь число окруживших его не позволяло вырваться. Махобой еще бился, но скоро ему уже не взлететь.