— Как автор проклятия?

Сагрон едва сдержал досадливый рык.

— Как девушка, от которой ты дуреешь! И сними эту хламиду! — он дёрнул за рукав громадной мантии. — Ты в ней можешь соблазнять разве что ворон на городе.

— Спасибо, — кажется, Ролан испытывал искреннюю благодарность за столь простые, элементарные даже советы, и Сагрон заставил себя не смеяться. Его другу откровенно не хватало нормального общения с девушками, но что поделать, если всё настолько печально?

— Да не за что. Иди с миром, — вздохнул он, чувствуя себя старшим наставником. Всё-таки, следовало таскать иногда Ролана за собою по девчонкам, когда они с Ирвином бросали учёбу и увлекались активной студенческой жизнью…

Но Ирвин — даром, что сын не последнего в этом университете человека, — был готов творить какие угодно глупости, а Ролан… Ролан вёл себя, как та Элеанор. Может быть, впрочем, по этой причине они с Лантоном и были до сих пор дружны, а Ирвина он не видел уже неизвестно сколько лет — и с удовольствием ещё столько с ним бы и не встречался. Они ещё на пятом курсе не поделили барышню — или на шестом? — и с той поры словно кошка чёрная между ними пробежала.

Сагрон уже не мог вспомнить имя предмета спора, потому задавался вопросом, поддерживал ли с той девицей контакт Ирвин.

Ролан, напоследок опасливо покосившись на пятый курс, по стеночке покинул аудиторию. Сагрон обернулся к студентам, подарил им сердитый взгляд и наконец-то снял полог молчания.

— Ну что, сдаваться будем? — уточнил он, и инновационные часы, стоявшие на полке, в ответ на громкие слова согласно запиликали. — Сдаём работы.

— Да ведь урок ещё не закончился! — возмутился кто-то с задней парты.

— И вы ещё не всё списали? — Сагрон выдрал лист из рук первого студента, пробежался по нему взглядом и довольно кивнул. — Вижу, что почти всё. Сдаём-сдаём, ещё не хватало, чтобы у вас всех были пятёрки.

— Но господин доцент!

Но он оставался непреклонен и нагло отбирал внеплановую контрольную работу из цепких лап надоедливого студенчества. Надо же, а совсем недавно сам был таким и возмущался тирании преподавателей, заставлявших их хотя бы иногда думать головой, работать, да и вообще, тратить дарованное на отдых дело на такие бессмысленные дела, как учёба.

Пятый курс, кажется, уже свыкшийся с отвратительным характером Сагрона, но тут вдруг вновь ощутивший на себе его негативные стороны, сдавался уже почти добровольно. Студенты складывали вещи в сумки и медленно тянулись к выходу, изредка оборачиваясь и что-то едва слышно ворча себе под нос.

Он их игнорировал. Всё-таки, выслушивать бесконечное постороннее нытьё не было никакого смысла, и в такие моменты Сагрон предпочитал глушить посторонние звуки магией.

Пятикурсники покинули аудиторию, закрыли за собою дверь, и он уже собирался сесть и всё проверить, как вновь услышал тихий стук.

— Что опять? — не оборачиваясь, спросил он. — Я не дам дописывать вам эту контрольную. Сами виноваты.

— Мне нужно подписать журнал, в прошлый раз вы слишком быстро умчались из аудитории.

Он оглянулся, словно ошпаренный. На пороге — прямо на тоненькой перекладине, балансируя в попытке сохранить и внутреннее спокойствие, — стояла Котэсса. Сердитая Котэсса.

— Опять на вы? — уточнил он. — Заходи, только закрывай за собой дверь, а то эти опять вернутся, будут терроризировать меня на тему своей контрольной.

Котэсса подчинилась; дверь она за собой закрыла, в кабинет вошла и скрестила руки на груди, глядя на Сагрона так, словно он должен был немедленно признаться в совершённом преступлении.

— Я могу на ты, — она швырнула журнал на стол, и тот сам открылся перед Сагроном. — Но тебе это вряд ли понравится!

— Всё из-за того, что я забыл поставить какую-то незначительную подпись? — уже предвкушая очередную ссору, уточнил Дэрри.

— Нет, господин доцент. Всё из-за того, что из-за тебя по университету ходят отвратительные слухи, — она с трудом сглотнула, кажется, захлёбываясь собственным негодованием. — И меня это невероятно возмущает. Как так можно?

— А что я не так сделал?

— Сагрон! — она сделала шаг к столу, и он вдруг испытал подсознательное желание отодвинуться подальше. Котэсса, кажется, очень хорошо уяснила науку Хелены Ольи, по крайней мере, выглядела она всё так же угрожающе, как и та, когда гневалась.

— Да? — невинно моргнув, спросил он.

— Позавчера, — девушка упёрла руки в бока, — профессор Куоки минут пятнадцать рассказывал мне о твоей влюблённости на всю аудиторию!

О, так вон оно что…

— Мне нужен был хороший бакалавр, — невинно моргнул Сагрон. Он встал — перо одновременно поставило славную роспись в журнале, — и подошёл к девушке поближе. — Разве тебе хотелось бы защищаться у профессора? Поверь мне, это не самое приятное занятие на свете, да и вообще… — он сделал шаг ей навстречу, но девушка отступила к окну.

Сагрон не сдавался. В конце концов, до подоконника было не так уж и далеко, а Котэсса, кажется, пока ещё об этом не подозревала.

— Не обязательно было вещать профессору Куоки о своей безумной любви, — с невероятным возмущением в голосе ответила она. — Он теперь будет напоминать мне об этом на каждом уроке. Прилюдно! Теперь о нас болтает едва ли не половина НУМа!

— Ну и что?

— Что значит ну и что?! — Котэсса ударилась спиной о подоконник, отскочила от него и натолкнулась уже на Сагрона. — Я не согласна на такое потребительское отношение к этому проклятию.

— Давай его снимем. Хоть прямо здесь.

— Ни за что!

— Ты сама себе противоречишь.

Теперь девушка была зажата между подоконником и Сагроном и, кажется, понятия не имела, куда ей убегать. Всё её возмущение в столь затруднительной ситуации сошло на нет, зато она покраснела и, кажется, стремилась отвести взгляд.

Потрясающая женщина.

Спасибо, что его не привязало к Элеанор! А то слушал бы часами рассказы о науке.

— Меня теперь донимают мои соседки, — в голосе Котэссы возмущения было уже чуточку меньше, чем прежде. — Объявили бойкот, превратили комнату в свинарник и делают вид, что я увела тебя у них.

— Переезжай ко мне.

— Чтобы ты вытолкнул меня за дверь сразу же, как только получишь свою свободу от проклятия? — сердито уточнила она. — Я похожа на наивную дуру?

— На дуру — нисколечко, — искренне ответил Сагрон. — Скорее на невинное дитя, которое не слишком хорошо ориентируется в этом трудном взрослом мире. Но поверь мне, дорогая, я — последний, кого тебе следует бояться. Я желаю тебе исключительно добра… — ну, по крайней мере, после этого проклятия стал желать. — Ты можешь себе представить, что бы случилось, если бы меня привязало да хотя бы к Ролановой аспирантке? Я бы сошёл с ума. А в нашей ситуации даже есть нечто притягательное.