Династия Омейядов, правившая с VII по VIII век, содержала при дворе в Дамаске евнухов, отдавая предпочтение пожилым, некрасивым маджбуб. Пришедшая на смену им династия Аббасидов открыла скопцам двери дворцов, административных зданий и гарема Багдада. Во времена правления аббасидского халифа Аль-Муктадира (908–932) при дворе находилось 11 000 евнухов: 7000 чернокожих и 4000 белых. В этом отношении эпоха Аббасидов стала поворотной точкой в жизни исламского мира; сменились представления об эстетике, удовольствиях и, конечно, изменилась демографическая и политическая ситуация в империи мусульман.

Чтобы получить эксплуатируемую, в том числе и в сексуальном отношении, рабочую силу и при этом не нарушить законы ислама, запрещающие порабощение верующих и не поощряющих ни кастрацию, ни ссуды, независимые от экономики рынка, халифы Багдада обратили свой взор на земли язычников, христиан и евреев. «В VIII веке, — рассказывает нам Луи Масиньон,[74] — исламская империя приступила к эксплуатации колоний на еврейских территориях и к финансированию морских экспедиций… целью которых было привезти рабочую силу в Ирак… Багдадские власти оправдывали эту работорговлю тем, что чернокожие рабы считались неверными…»

В это же время венецианцы под самым носом у папства начали карьеру надсмотрщиков над рабами — иногда такими же последователями Христа, как и они сами. Посредничества других сынов Израиля равным образом добивались христиане и мусульмане для того, чтобы кастрировать рабов. Так появились две знаменитые еврейские «фабрики» скопцов, одна в Вердене, другая — в Люцене в Андалусии. Потомки Авраама предусмотрели все необходимое, чтобы успешно осуществлять кастрацию будущих евнухов. Мусульмане не занимались кастрацией, а христиане предпочитали оставлять это дело евреям.

Двор Аббасидов претерпел изменения, превратившись в осиное гнездо, где кипели ненавистью друг к другу турки-преторианцы, министры-персы, рабы-европейцы, евнухи-африканцы; где готовились заговоры и сменялись правители. Кастраты находились на вершине своей власти в большинстве исламских провинций. Так, знаменитый абиссинец Абуль-Миск Кафур, «человек из камфары и мускуса», состоявший на службе у Ихшидидов,[75] правителей Египта (935–969) и сам пришедший к власти, став регентом (946–966), регулярно получал инвестиции от Аббасидов. Он показал себя разумным правителем, умело распоряжавшимся финансами, и щедрым меценатом; поэт Мутанаби (915–965) несколько лет находился при его дворе, но затем ославил его в ядовитых стихах.

Если говорить о «Тысяче и одной ночи», то эта книга остается аллегорией, красноречиво свидетельствующей о роскошном закате Золотого века мусульман. Евнухи населяли залы королевских дворцов; без них не обходится ни одна ночь, описанная в этом произведении. К несчастью, существующие в наше время переводы сами, если можно так выразиться, «кастрированы». В арабской версии сохранилось только некое подобие приторного требника, годящегося для детских сказок. Несмотря на викторианскую цензуру, которой осмелился бросить вызов только Ричард Бёртон,[76] переведя арабские хроники на английский язык так, как они есть, кастраты, как и куртизанки, еще долго не исчезали из дворцовых покоев. Оргия, в которой смешались женщины, рабы и евнухи гарема, давшая султану Шахрияру повод для мести и определившая тон повествования знаменитых «Ночей», возникла не случайно. Призрачная фигура евнуха занимала не только святая святых дворцов, литературу, но и умы людей.

При мечетях Медины и Мекки султан Зенгидов Нурад-дин (1146–1174) учредил корпус служителей культа гробницы Мухаммеда, состоявший из двенадцати евнухов-абиссинцев. Начало их службы стало сенсацией, особенно если вспомнить этот правдивый анекдот, когда халиф Омейядов, Валид I, приказал правителю Хиджаза произвести перепись «женоподобных» двух святых городов. Прочитав вместо ахси (занести в списки) ахси (кастрировать), верный слуга своего господина тут же приказал оскопить группу гомосексуалистов и в том числе знаменитого певца.

Опора династии Фатимидов (909–1171), кастраты противостояли Саладину (1138–1193), которого Нурад-Дин, тот самый, кто снабжал евнухами Святую землю, назначил визирем долины Нила.[77] В 1169 году Саладин узнал о готовящемся против него заговоре, организатором которого был глава чернокожих королевских евнухов. Правитель полагал, что этот заговор зреет в среде интеллигенции и не без участия палестинских христиан. Евнух был обезглавлен, на его место назначен другой — белокожий скопец. Когда Ибн Джубайр посетил могилу пророка в апреле 1184 года, он как раз и видел этих «абиссинских или славянских кастратов с изящной походкой, в опрятной одежде и с хорошими манерами».

Обычай окружать себя евнухами распространился по всей территории дома ислама. Между скопцами вспыхнула настоящая война. Исключенные из общества по причине своего увечья, они могли завязывать новые знакомства и заводить связи, только выказывая преданность своему хозяину. Евнухи становились необходимым придатком богатых людей. Торговцы бросились кромсать Черный континент, из Судана и Сенегала похищали детей, кастрировали их и за золото продавали в Египте. Эта торговля так глубоко въелась в сознание, что даже добрый мусульманин Ибн Баттута мог спокойно подсчитывать богатства этого обширного края, откуда он привозил «красивых рабов, евнухов и ткани, выкрашенные шафраном».

Некоторые города, такие как Хадья в Абиссинии и Асьют в Верхнем Египте, превратились в фабрики по производству кастратов, чтобы удовлетворить спрос на них на огромном рынке, протянувшемся от Андалусии до Мальдивских островов через Индию, где только в Дели в свите правителей находилось, как говорят, не менее 10 000 евнухов. Христианин и мусульманин Лев Африканский (1483–1555),[78] автор обширного труда «Описание Африки», писал, что рабыня в Марокко стоила 15 динаров, раб — 20, а евнух — 40!

В эпоху правления династии Сефевидов (1501–1736), тех самых, которые сделали шиизм официальной религией Ирана, евнухи занимали важные государственные посты. Во дворце же их было около 30 000, в основном они были родом из Малабара или с берегов Черного моря. После смерти шаха Аббаса II они посадили на трон выбранного ими принца, предоставившего им управление государством. С этих пор сила их возросла настолько, что сдерживало ее только соперничество между ними. Их безответственное руководство страной привело к расколу династии. Жестокая шутка истории или судьбы — но на долю другого евнуха выпала задача посадить новую правящую династию на Павлиний трон. Ага-Мухаммед-шах, оскопленный своими родными еще ребенком, чтобы помешать ему взойти на престол, сумел, однако, объявить себя шахом в 1786 году в Тегеране, сделав из маленького городка столицу Персии. Так появилась династия Каджаров. Воцарение Ага-Мухаммеда противоречило исламским законам, запрещавшим физически неполноценным мужчинам занимать трон. Родственники и племянник стали наследниками шаха-евнуха, и только в 1925 году амбициозный военный министр сверг последнего из династии Каджаров[79] и сам стал править страной под именем шаха Реза Пехлеви.