— Правильно. Нечего беременной женщине одной ночью по городу разъезжать… И долго ему ехать?

— Минут сорок.

— Давай покачаю, что ли, попьем? Ты голодная?

— Я сейчас всегда голодная, — жалобно улыбнулась Лидуша. И Ксения подумала, что болезнь прошла, пора бы обеим снова иметь близких подруг.

Они сидели на кухне, пили чай и разговаривали уже спокойно. О пустяках. Ксения давно уже ни с кем не делилась своими маленькими проблемами.

Ей всегда не хватало матери, вечно занятой старшим братом и его семьей. Но добрая Ксения вдруг с радостью подумала, что может им всем теперь помочь. И матери, и брату, которого любимая жена обобрала до нитки. Спит теперь на раскладушке в кухне, как когда-то Ксения спала за ширмой, в одной комнате с отцом.

Все это она и рассказывала Лидуше, догадавшись, что той в жизни тоже не очень-то везло. Не то что Евгении Князевой… Все самое светлое в Лидушиной жизни началось именно с Генки. И Ксения с тоской снова вспомнила себя в восемнадцать лет. Ей тоже все это пришлось пережить, только намного раньше. Но все равно казалось, что на кухне рядом с ней сидит родная сестра.

— Лидуша, не бросай меня, — попросила Ксения.

— Что это ты? — удивилась та.

— За то время, пока я с Женей ездила по турнирам, у меня совсем не осталось близких людей. Богатым я всегда была чужая, потому что по положению своему… что-то вроде бедной компаньонки. Элеонора Станиславовна вообще считала меня за прислугу. А бедным… Те завидовали, что я мотаюсь по заграницам, живу в дорогих отелях, ни в чем не нуждаюсь. А бедные — это все мои бывшие одноклассники, родители, брат и друзья детства. Вот так я и оказалась между и ни с кем. И тогда меня никто не понимал, и сейчас вряд ли кто поймет.

— Я не буду тебе завидовать, — сказала Лидуша, и Ксения ей поверила. — Я даже Женьке не завидовала. Просто осуждала ее за то, что бездарно пропал такой талант.

— Да, понимаю, — откликнулась Ксения.

— Что-то Генки долго нет, — заволновалась вдруг Лидуша.

— Может, с транспортом что?

— Думаешь? А я начинаю волноваться. Мне что-то не по себе. Знобит.

— Еще чаю?

Они снова говорили о пустяках, но разговор уже стал напряженным. И Ксения, и Лидуша по очереди смотрели на часы. Сорок минут давно прошли. Где Генка?

— Его, наверное, тот знакомый задержал, — вспомнила Ксения.

— Какой знакомый?

— Который в дверь звонил…

Они посидели на кухне еще полчаса. Наконец Лидуша сообразила:

— Так почему мы ему не позвоним? Дай-ка телефон.

Она упорно набирала и набирала номер.

— Никого, — сказала растерянно.

— Конечно. Он же сюда едет, — успокоила ее Ксения.

— Нет, я не могу так, — вскочила Лидуша. — Давай собираться!

И Ксения не спеша стала одеваться. В спальне, перед зеркалом, зачем-то наложила макияж по полной программе. Словно бы в ресторан собиралась. Лидуша молча смотрела, как подруга возится с лицом. Потом так же долго Ксения выбирала, что бы такое надеть. Все это время обе ждали только одного: звонка в дверь. Но его не было.

Прошло еще полчаса. Они топтались в прихожей, Лидуша снова звонила по телефону, а Ксения искала деньги на такси. Как будто они могли лежать не в шкафчике на кухне, а совсем в другом месте. И обе ждали, ждали…

— Нет, это невыносимо! — вскрикнула наконец Лидуша. — Пойдем! Немедленно!

— Ну хорошо. Только оставим Генке записку.

— Как же он сюда войдет?

«Ключи», — подумала Ксения, но Лидуше ничего не сказала. Написала записку, положила ее в прихожей на видном месте: «Генка, сиди тут. Мы скоро придем».

Уже в лифте Ксения вспомнила Попова и Толю и вцепилась в Лидушину руку. А вдруг Генка опять сорвется? Надо поскорее пробежать через подъезд.

— Ты что? — спросила Лидуша.

— Ничего.

Слава Богу, никого возле почтовых ящиков не было. Ксения вздохнула с облегчением, но к двери в «предбанник» подошла с опаской. Открыла ее, заглянула: никого.

— Все хорошо, — сказала она Лидуше. — Пойдем. Теперь будет все хорошо.

На улице была уже настоящая зима. Почему-то, когда она начинается, делается так холодно, что поневоле думаешь: что же будет дальше? Как пережить сильные морозы, если уже сейчас, при минус трех, холодная ночь кажется концом света? Но проходит какое-то время, наступают настоящие холода, и никто от этого не умирает. Все становится на свои места.

В две первые машины, которые остановились, Ксения не села. Молодые парни, сидевшие в них, не внушали доверия. Что могут делать поздно вечером на шоссе две молодые девушки, одна из которых очень и очень симпатичная, сильно накрашенная?

Очевидно, сами платить не собираются, а ждут, что заплатят им. Останавливались именно те, которые как раз заплатить могли.

— Чего ты ждешь? — удивленно спросила замерзшая наивная Лидуша. — Почему мы не поехали?

— Они нас не за тех принимают, — ответила Ксения и усмехнулась про себя: «А мы с ней сейчас странная парочка».

Лидуша все равно не поняла, но терпеливо стояла на шоссе. И все время вертела головой. «Генку ждет», — догадалась Ксения. Наконец в третьей машине она с облегчением увидела одинокого пожилого мужчину, на вид вполне интеллигентного. Объяснила ему, куда они с подругой хотели бы доехать, и первым делом спросила:

— Сколько?

Чтобы не возникало больше никаких вопросов, деньги отдала сразу. В машине Лидушу слегка тошнило, и Ксения держала ее влажную руку, все время спрашивала:

— Остановить?.. Остановить? Ты только скажи.

— Ничего… Ничего… — шептала измученная Лидуша.

Доехали они быстро. Неизвестно, что там подумал водитель, но если бы у него на машине была мигалка, врубил бы и ее. Даже попытался вернуть Ксении деньги уже возле самого подъезда.

— Да вы что? — возмутилась та. — У нас все в порядке!

Ей и на самом деле хотелось так думать. Зачем надо было слушать Лидушу и мчаться сюда ночью через всю Москву? Мало ли какие дела могли задержать Генку? А та, войдя в подъезд, вздохнула с облегчением:

— Пришли! — И начала шарить в кармане в поисках ключа.

— Да погоди ты, может, он еще дома! — возмутилась Ксения.

Потом они долго-долго звонили в дверь. По очереди, как будто Генка мог уснуть и никуда не поехать. Ксения отчего-то начала Лидушу ругать:

— Ну я же тебе говорила! Зачем было сюда тащиться? Он теперь сидит там один, в Женькиной квартире, и ждет нас. Поехали обратно.