— Спокойно, мистер Кроуфорд. Я никоим образом не нарушаю права вашего клиента. — Бэнкс взглянул на Рэнделла. — Вы согласны со мной, Джозеф? Так вот, утром вы, как обычно, пошли на склад, чтобы выбрать подходящие куски кожи, включили свет и увидели Хейли, лежащую на боку на куче обрезков. Она как будто спала, словно несчастное дитя, заблудившееся в лесной чаще, куда она забрела, спасаясь от бури. Она выглядела такой невинной и такой прекрасной! И вы не смогли совладать с собой. Держу пари, вы дотронулись до нее, верно, Джозеф? Ласкали ее маленькие плотные груди — маленькие холодные груди? Разве не это воспламенило вашу страсть? То, что она лежала там мертвая и не могла ни оттолкнуть вас, ни попросить не трогать ее? Девушка полностью была в вашей власти — такое произошло с вами впервые в жизни. Она никак не могла вас остановить. И вы… вы гладили ее голое тело, ваши руки бродили по ее бедрам. А вы целовали ее, Джозеф? Вы целовали эти мертвые губы? Думаю, что целовали. Как вы могли с собой справиться? Она ведь полностью была вашей.

Рэнделл уронил голову на руки. Кроуфорд, подойдя ближе, наклонился над ним.

— Вы не должны ничего говорить, Джозеф, — сказал он. — Это… это болезнь.

— Согласен, — кивнул Бэнкс и продолжил, обращаясь к Рэнделлу: — Он прав. Вам ничего не надо говорить, Джозеф, я и так все знаю. Я знаю, что вы почувствовали, когда опустились перед ней на колени и расстегнули молнию на брюках. Ваш член был твердым, ведь верно, таким твердым, как никогда раньше? Одной рукой вы шарили у нее между ног, а вторую использовали для себя, и все получилось, я прав? И тут вы заторопились. Вам надо было все как следует вытереть, а вы сделали это спустя рукава. Поэтому мы и нашли то, что потом исследовали, понятно? Вы думали, что счистили все, но вы спешили и не заметили одного пятна. Вот как вы использовали эти одиннадцать минут, Джозеф.

Рэнделл рыдал. Кроуфорд растерянно положил руку ему на плечо.

— Я не убивал ее! — кричал Рэнделл сквозь слезы. — Я не сделал ей ничего плохого! — Он повернул к Бэнксу залитое слезами лицо. — Вы должны мне поверить. Простите меня. Простите!

Бэнкс почувствовал, что его мутит. Он отодвинулся вместе со стулом, затем встал и подошел к двери.

— Отведите его назад в камеру, — приказал он дежурному. — Передайте сержанту, пусть предъявит ему обвинение в осквернении трупа, или как, черт возьми, это сейчас называется. Проводите его в камеру, мистер Кроуфорд. И поскорее. Уведите его с моих глаз. Сейчас же!

Кроуфорд помог Рэнделлу встать на ноги, и они, шаркая подошвами, двинулись к ожидавшему их полицейскому. Оставшись один в комнате для допросов, где теперь слышался только приглушенный гул записывающей аппаратуры, Бэнкс громко выругался и изо всей силы пнул ногой единственный не привинченный к полу стул, пнул так сильно, что стул, пролетев через всю комнату, врезался в магнитофон. После этого наступила полная тишина.

Было уже почти двадцать минут первого, когда Энни, обойдя стороной полицейское управление, чтобы избежать вопросов любопытных сослуживцев, шла по Черч-стрит к «Черной лошади». Она от души надеялась, что Эрик, не дождавшись ее, ушел, это избавило бы ее от необходимости вступать с ним в неприятные объяснения. Проще было бы вообще не приходить, но она понимала, что от Эрика так просто не отделаешься, на таких, как он, приходится воздействовать уговорами.

Энни специально оделась так, чтобы подчеркнуть нежелательность этой встречи: старые стоптанные кроссовки, заношенная юбка до колен, черный свитер-поло, джинсовая куртка. И никакого макияжа — отказаться от макияжа было для Энни непросто, намного труднее, чем она ожидала. Она не любила выставлять себя напоказ, но сейчас — она и сама не сумела бы объяснить почему — ей хотелось ошеломить посетителей своим появлением, заставить их повернуть головы в ее сторону, а потом громогласно объявить Эрику, что его общество ей не подходит. Но она понимала: нельзя делать ничего, что распалило бы его упрямство.

Все вышло так, как она и предполагала. И неудивительно: в пабе были исключительно мужчины, и, когда она вошла в небольшой зал, они, как по команде, повернули к ней головы. Все, в том числе и Эрик. Энни с тяжелым сердцем и вымученной улыбкой села напротив него.

— Прости за опоздание, — извинилась она, отбрасывая назад волосы. — Неожиданные дела.

Она говорила правду. Ее встреча с суперинтендантом Брафом продолжалась дольше, чем она планировала. Ей стоило большого труда убедить его серьезно отнестись к информации Ферриса. В конце концов Браф согласился и разрешил ей начать поиски австралийца и Сары Бингем, пока Феррис сделает все возможное, чтобы отыскать волосы для проведения сравнительного анализа.

— Все в порядке! — с улыбкой успокоил ее Эрик. — Я так рад, что ты пришла. Выпьешь что-нибудь?

— Просто тоник, пожалуйста.

Энни решила уладить все дела цивилизованным образом, еще до обеда и с ясной головой.

— А что так? — с недоумением спросил Эрик, перед которым стояла почти пустая кружка «Гиннесса».

— Рабочий день еще впереди, — пояснила Энни. — Надо сохранить ясную голову.

— У тебя, должно быть, ответственная работа. Сейчас, я только закажу тоник, и ты расскажешь мне о ней.

Эрик направился к стойке, а Энни раскрыла меню. Она проголодалась. Выбор, конечно, небольшой, но вегетарианские сэндвичи вполне подойдут. Или сэндвичи с сыром и луком? Подняв глаза от меню, она увидела приближающегося Эрика: в руках — стакан с тоником, на лице — радостная улыбка. У него были ровные белые зубы, прядь темных волос закрыла один глаз. Он, похоже, не брился после их встречи. Протянув Энни бокал, он чокнулся с ней своей кружкой.

— Выбрала? — спросил он.

— Что?

— Что будем есть.

— А, да, выбрала, — кивнула она. — Сэндвич с грибами, моцареллой и печеным красным перцем. А что тебе? Говори, я закажу.

Эрик накрыл своей ладонью ее руку, лежавшую на столе, и встал со стула.

— Нет. Я сам закажу, ведь это я пригласил тебя. Кстати сказать, я тоже вегетарианец, а потому буду есть то же самое. — Он улыбнулся. — Видишь, и это нас объединяет.

Энни промолчала. Он опять направился к стойке, а она, глядя ему вслед, подметила, что у него красиво очерченные ягодицы. Хотелось бы знать, что, на его взгляд, объединяет их… кроме вегетарианства. Она мысленно выругала себя за греховные мысли и настроилась неукоснительно выполнить задуманное, но вдруг задала себе вопрос: а надо ли это делать. Надо! Ведь в ее жизни и карьере нет места для молодого музыканта, курящего марихуану, да к тому же еще и дамского угодника, какими бы привлекательными ни были его задница и улыбка.

— Будет готово через несколько минут, — сказал Эрик, садясь на свое место и прикуривая сигарету; он протянул пачку Энни, но она отказалась.

— Знаешь, тебе не стоило посылать мне по электронной почте послание, которое я получила вчера вечером, — объявила Энни, потягивая тоник.