* * *

К полуночи план предстоящей операции был обсужден во всех мелочах, и, распределив обязанности, каждый занялся своим делом.

В большой комнате, у самого окна, колдовал над компьютером вездесущий Шумилин. Бегая пальцами по клавиатуре и сосредоточенно глядя на экран, он что-то бубнил себе под нос. Его рыжие брови до того резко сошлись на переносице, что напоминали тройной морской узел, затянутый на полную катушку. Слегка кивая, будто с кем-то соглашаясь, он внимательно отслеживал очередность схем и колонок с цифрами, мелькавших на экране.

— Зачем тебе одному столько денежек? — вдруг отчетливо проговорил он. — Бог велел делиться, французские утописты проголосовали за его идею, английский сатирик Маркс написал краткое руководство к действию, а немецкие финансисты со своим протеже Ульяновым воплотили в жизнь. Ты что же это, считаешь, что ты толковее всех этих величайших умов человечества?

Прикусив кончик языка, Федор замер, следя за изменениями в огромной таблице. Темно-бежевая линия постепенно заполняла полое пространство графы, расположенной внизу листа, и когда полоса достигла своего предела, Шумилин, нависнув над клавиатурой и почти слившись с ней, заиграл на клавишах, подобно умелому пианисту, исполняющему сложное музыкальное произведение, состоящее сплошь из шестнадцатых долей.

— Вступление в наследство — процедура нудная сама по себе, — важно изрек он, — а если к тому же даритель не подозревает о своей внезапной щедрости, проявленной к лицу ему неизвестному, то дело осложняется вдвойне. Вовчик, записывай, только быстро: 42 307 точка 810 точка 5 точка 900 ровно 12 71. Успел?

— Записано.

— Дальше: 42 307 точка 810 точка 3 точка 720 27 94.

— Есть.

— Дальше: 45…

Карандаш в руках Володи бежал по белому листу, нанося ряд за рядом многозначные комбинации номеров чьих-то счетов, а Федор, сосредоточенно проговаривая цифры, щелкал клавишами мышки, перепрыгивая с листа на лист и умело пряча концы в воду. Минут через десять, выдохнув, он опустил напряженные плечи.

— Ты думаешь, вор тот, кто ворует? — неожиданно повернувшись к экрану спиной, спросил он Володю. — Нет, юноша, в России не тот вор, кто украл, а тот, кого поймали, — назидательно проговорил он и, не в силах удержаться от улыбки, радостно просиял: — Все, оторвались. — За спиной Шумилина, тихо заворчав, погас квадрат экрана, вмонтированного в крышку чемоданчика. — Раньше со мной делились своими кровными сбережениями исключительно бабушки, из-за природного женского сострадания, вероятно, а теперь пришел черед дедушки.

— Неужели вышло? — в голосе Володи зазвучало ликование.

— Мало того что вышло, щедрый дедушка Козлов не забыл и о нас с тобой, грешных, хороший он, должно быть, человек, — скромно потупился Федор.

— И насколько же он щедр? — глядя на покаянное рыжее лицо друга, Володя невольно улыбнулся.

— Все проценты на круг, которые нам предстоит изъять с двух счетов, оформленных на наших любезных «мадемуазелей», составят сумму, превышающую долг уважаемой Евы Юрьевны, ровно вдвое, то есть сто сорок тысяч, — лицемерное смущение Федора очень шло его обладателю, делая его похожим на маленького нашкодившего котенка.

— Ну ты силен! — восхищенно присвистнул Володя.

— Полюбить, так королеву, воровать, так миллион, — бесшабашно ответил Шумилин. — А кстати, ты не в курсе, как там наши королевы?

А королевы под руководством старой леди, перерыв недра тяжеленных дубовых ящиков комода, проходили курс мастера-гримера с элементами маскировки на местности. Сделанные Федором неделю назад снимки Риммы и Ксюхи лежали на раскрытом трюмо, а обе барышни, не жалея старинного театрального грима, наводили марафет.

С Аленкой дела обстояли проще: высокой и худенькой, ей достаточно было надеть черный парик, наложить огромный слой туши на ресницы и сделать несколько цветных штрихов, чтобы стать почти копией Ксюхи, а вот со Светланой было сложнее. В гардеробе старой леди не было ни одного парика, подходившего под Риммин боевой ирокез индейца, да и выкатившиеся глаза Риммы были настолько своеобразны, что любая видюшка банка, пусть даже и удаленная, моментально обнаружила бы подвох.

Обкорнав черный парик бритвой и выкрасив его баллончиком краски для граффити в малиновые перья, с шевелюрой вопрос в конце концов разрешился, а вот на глаза пришлось надевать затемненные очки, — ничего не поделаешь, против природы не пойдешь. Но самое страшное было даже не в лице и не в фигуре Риммы — ростом и комплекцией Светлана походила на нее вполне, — трудность составлял новомодный прикид этого чуда природы, годный разве что на ночную тусовку в молодежном баре.

Черной клепаной косухой поделился Федор, и хотя она была размера на четыре больше положенного, смотрелась она на Свете очень даже неплохо. Каблуки и топ были свои собственные, а с мини-юбкой поспособствовала Ева Юрьевна. Выдвинув тяжелый ящик комода, она с гордостью вытащила оттуда десяток таких изделий, совершенно различных цветов и конфигураций.

— Бабуля?! — захлебнулась восторгом Алена. — Откуда такое богатство?

— Ты думаешь, я родилась старой развалиной с сигаретой во рту и ситцевой юбкой на резиночке? — ухмыльнулась она. — Между прочим, мне тоже было семнадцать.

— Так ведь тогда такого не носили, — усомнилась Алена.

— Тогда носили и не такое, — вспомнив юность, многозначительно хмыкнула старая леди. — Между прочим, только на моем веку мода возвращалась трижды, так что для тебя; если покопаться во всей этой нафталиновой рухляди, еще не все потеряно. — Повернувшись к Светлане, она привычно чиркнула спичкой о коробок. — А ты чего стоишь, как на именинах, одевайся.

— Вот в это? — взяв двумя пальцами тонкую полоску материи, украшенной по низу сантиметров на пятнадцать круговой складкой, Светлана замерла на месте.

— Есть другие варианты? — деловито осведомилась старая леди.

— Нет, — разумно рассудила Светлана и взялась за дело.

Скинув свою юбку, она попыталась надеть мини старой леди, но, застряв на середине, жалобно произнесла:

— Наверное, в ваше время была мода исключительно на худеньких.

Зажав губами сигарету, Ева Юрьевна взялась обеими руками за края многострадальной складки, с силой потянула юбку книзу и логично заметила:

— Если к трюфелям требовать макароны, то ты не только ни в одну юбку, ты скоро ни в одну дверь не впишешься.

— Наверное, у вас тогда не было трюфелей, — засмеялась Света.

— Когда я носила эту юбку, у нас в доме и макарон-то не было, — ответила старая леди, отходя на шаг и критически рассматривая внешность Светланы.

— Нет, я так не могу, — взявшись за подол, Света попыталась опустить юбку ниже, но упрямый материал вытягиваться не желал.

— Ты так сильно не тяни, — буркнула Ева Юрьевна, подходя к Светлане, — а то последнюю оборку оторвешь. Что тогда делать будем?