В мыслях Меткалф начал составлять более или менее правдоподобную легенду, при помощи которой при необходимости можно было бы объяснить свое пребывание в лесу. Он походил на приезжего американца, значит, он таковым и будет. Он был гостем, приехавшим на уик-энд на дачу посольства – ведь Лана сказала, что она и фон Шюсслер останутся там на ночь; выходит, такое здесь в порядке вещей, – и он просто заблудился, выйдя ночью погулять в лес. Хотя, может быть, будет лучше сказать, что в лесу у него было любовное свидание. С одной женщиной… замужней женщиной, женой атташе посольства.

Они хотели поговорить наедине и потому ушли в лес, но женщина уже возвратилась на дачу… В возбужденном сознании он прокручивал версию за версией, проверяя каждую на правдоподобность и логичность.

Одновременно он, не торопясь, но быстро занимался своим главным делом. Из часового карманчика брюк он извлек маленький черный продолговатый предмет с двумя зубцами на одном конце – кристалл, который был искусно скрыт в его чемодане, оставшемся в гостиничном номере, под видом части замка. Этот кристалл определяет кодируемые частоты, на которых он будет вести передачу и прием. Его было опасно держать вместе с радиоаппаратом, поскольку, если бы все вместе попало в руки властей, безопасность всей сети Корки подверглась бы серьезному риску. Ведь никто не держит ключ и замок в одном и том же месте. Стивен вставил кристалл в специальный разъем в нижней части рации, затем воткнул в гнездо штекер наушников и надел их.

Потом он включил фонарь и положил его так, чтобы тот освещал приборную панель рации. Он должен был работать очень быстро: он сидел в пятне яркого света посреди ночного леса, и его можно было заметить с сотни ярдов, а то и больше. А если его заметят те, кому положено… более отягчающих обстоятельств нельзя и придумать. Наверняка немедленный арест, а потом столь же быстрая казнь в подвалах здания на Лубянке.

Из внутреннего нагрудного кармана пиджака он извлек пачку «Лаки страйк» и авторучку. В пачке было спрятано несколько маленьких листочков бумаги; он вынул один. Это был лист одноразового шифроблокнота, напечатанный на пропитанной нитратами рисовой бумаге, которая мгновенно сгорала, растворялась в горячей воде и даже могла быть проглочена в случае необходимости. Затем он развинтил корпус авторучки, в котором оказался туго свернутый носовой платок из тончайшего шелка площадью девять на четыре дюйма. Он развернул платок и расстелил на непромокаемом брезенте. Всю поверхность материи покрывала таблица из групп крошечных букв.

Эти две вещи – одноразовый шифроблокнот из рисовой бумаги и шелковый платок с ключом, – вместе взятые, составляли самую сложную систему шифрования из всех, какие когда-либо существовали. Этот метод, известный как таблица Виженера, был недавно разработан в Лондоне черчиллевским Управлением специальных операций для использования агентами в поле. Британцы далеко опередили американцев по части кодов и шифров, часто жаловался Корки, потому что они намного более серьезно относились к делу шпионажа.

Гениальность этой системы состояла в том, что она была не только защищена от ошибок и довольно удобна, но и практически не поддавалась расшифровке даже при помощи самых мощных дешифровочных машин. Каждая буква английского алфавита заменялась любой другой в совершенно случайном порядке. В коде нельзя было выявить никакой закономерности, так что враг никогда не мог бы решить криптограмму, даже если и перехватит передачу. Каждый ключ использовался только один раз, а потом уничтожался; единственный дубликат хранился на центральной станции, и ни один ключ никогда не повторялся. Официально этот многоалфавитный подстановочный шифр назывался «бесконечный бессвязный ключ». Корки часто называл его абсолютным оружием.

Меткалф включил питание и взялся за настройку. Нажав кнопку, он поворачивал ручку, отмеченную стрелкой, пока на табло не загорелась неоновая трубка. Поворачивая другую ручку, он нашел положение, при котором ярче всего светилась лампочка настройки – это указывало на самый сильный уровень сигнала. Теперь передатчик был готов к работе.

Конечно же, он составил и зашифровал свою радиограмму заранее. Это было срочное сообщение для Корки, в котором он докладывал о том, что случилось в Москве, о существовании «прикрепленного» сотрудника ГРУ Кундрова, который повсюду сопровождал Светлану, и просил дать ему объективку на этого человека. Меткалф также известил Корки о тревожаще плотном наблюдении за ним самим и, в частности, о наличии агента, обладающего выдающимся талантом. Он, естественно, сообщил и о своем опасении по поводу неприкосновенности «крыши».

Напоследок он хотел поставить Корки в известность о своей личной оценке фон Шюсслера, полностью совпадавшей с мнением Амоса Хиллиарда, – немец не являлся перспективным объектом для вербовки. Но все это нужно было предварительно очень кратко сформулировать и свести к нескольким коротким группам при помощи стандартных и других согласованных сокращений. Напечатанный на шелковом платке ключ содержал в дополнение к алфавитно-цифровой сетке подстановки ряд кодовых групп, которые представляли обычно используемые фразы, скажем, «прибыл благополучно» или «обнаружена явка на квартире». Больше того, Корки разработал и набор сверхсокращенных групп букв, в которых были зашифрованы сложные мысли или длинные выражения. Еще одна трудность состояла в том, что Меткалф должен был передавать не голосом, а ключом при помощи азбуки Морзе. Тут не было никакого выбора. Дело заключалось не только в вопросах безопасности передачи, хотя это тоже являлось немаловажным фактором. Но куда важнее было то, что голосовые сигналы просто-напросто нельзя передавать на расстояние больше чем несколько сотен миль; такое ограничение вносила техника. Сигнал в режиме непрерывных колебаний – а именно так шли передачи с использованием азбуки Морзе – расходился в пять раз дальше.

Поднеся фонарь поближе, Стивен перечитал бессвязный текст на листке бумаги и снова сунул его в пустую пачку из-под «Лаки страйк». Длинный ряд букв показался бы тарабарщиной случайному человеку, найди он его, да вот беда, шифр, вероятнее всего, попадет в руки человеку не случайному и вызовет у него большой интерес. Квалифицированные агенты, такие, например, как прикрепленный Ланы или белокурый агент НКВД, с первого же взгляда поняли бы, что это какой-то код, пусть даже они никогда не смогут его расшифровать. Этот клочок бумаги, а также одноразовые блокноты и шелковый ключ оказались бы необыкновенно опасными для Стивена, если бы ему пришлось подвергнуться обыску.

Шевелись! – приказал он себе. Ты сидишь здесь, освещенный, как памятник во время иллюминации, посреди темного леса в двух шагах от Москвы. Каждая минута увеличивает опасность твоего обнаружения.

Он взялся за ключ телеграфа, расположенный в нижнем правом углу приборной панели приемопередатчика. Дело шло медленно: он не был большим мастером работы на ключе, поскольку в Париже ему совсем не приходилось пользоваться рацией, да и плохое освещение немало затрудняло задачу. И все же он сумел закончить передачу за минуту с небольшим. Она была адресована на станцию 23-C, а это значило, что депеша придет прямо к Коркорану. Расшифрованное сообщение немедленно направят ему по защищенному каналу. Как только Стивен услышал группу, подтверждавшую прием, он сразу же снял наушники и выключил рацию.