– Что ты имеешь в виду? Впрочем, не важно. Мне жаль, что меня не было дома, когда ты вернулась. Герцог Малверн уговорил меня погулять, пока стоит хорошая погода. Мы с ним посетили Тауэр, но времени на осмотр было немного, потому что я торопилась домой, чтобы встретить тебя из поездки.

– Говоришь, была с герцогом? Значит, ты к нему переменилась? И твоя ненависть к нему прошла?

Аккуратно расправив юбки, Лидия опустилась на стул, обтянутый полосатым ситцем, где обычно сидела, когда заглядывала в спальню Николь. Ее движения покоряли врожденной грацией, в противовес манерам матери, в которых угадывалась некая принужденность. При внешнем сходстве с родительницей Лидия отличалась от матери внутренним благородством. Ничего удивительного, что Хелен старалась избегать сравнения с дочерью.

– Я никогда не испытывала ненависти к его светлости, – не глядя сестре в лицо, сказала Николь. – Он человек очень… очень приятный и порядочный. Думаю, скоро он обручится со своей дальней кузиной мисс Харбертон. Она очень красивая и такая же темноволосая, как ты. Мама сообщила мне об этом вчера утром, до вашего отъезда.

Николь встала во весь рост и потянулась за огромным полотенцем, которое нагревалось перед камином.

– А как об этом узнала мама? – поинтересовалась она, уловив в голосе сестры нотку грусти.

– Специально я не спрашивала. Она сразу догадалась бы, что мне это не совсем безразлично. Так вот она сама объяснила мне, что такой, как я, о герцоге нечего и мечтать.

И вот так каждый раз! Стоило Николь настроиться на более великодушное отношение к матери, как случалось что-нибудь в этом роде, отчего ей хотелось задушить мать.

– А она объяснила, что имеет в виду?

– О да, объяснила. Ты же знаешь маму. Она всегда выражает свои мысли предельно точно и откровенно. «Ты довольно хорошенькая» , – сказала она, затем подчеркнула мое приятное обхождение с ней, но у меня… Оказывается, у меня недостаточно широкие бедра, чтобы стать герцогу женой и родить ему наследников. Она считает, что мне лучше выйти замуж за какого-нибудь викария с приличным доходом и тихо жить в деревне, как все остальные деревенские мыши.

– Да, наша матушка ничего в этом не смыслит! – заявила Николь, накинув на себя полотенце и скрывшись за ширмой в углу комнаты, где Рене приготовила ей на стуле свежее белье. – Если он тебе нравится, Лидия, и ты хочешь быть его женой, добивайся его!

– Но в этом-то и дело. Он действительно мне нравится, мне с ним интересно, но я совсем не хочу за него замуж. И все-таки мне было неприятно, когда мама сказала, что я не могу быть его женой. Я слишком самолюбивая, да?

Николь высунула из-за ширмы голову и улыбнулась сестре:

– Ты никогда не была ни самолюбивой, ни злой, ни упрямой. Это все мои грехи. А наша мать все равно ни черта не понимает!

– Она не хотела меня обидеть.

– Я знаю, – снова выглянула Николь, балансируя на одной ноге, пока натягивала чулок. – Кажется, наконец-то я смирилась с ее характером и поняла, почему она такая. Но это вовсе не значит, что человек в здравом рассудке должен прислушиваться к тому, что она говорит.

Лидия засмеялась и наклонила голову, пытаясь заглянуть за ширму.

– Что ты там делаешь?

– Ничего. – Николь натягивала на стройные ноги чьи-то чужие длинные штаны. – Ну, так как? Ты собираешься это делать?

– Что? Осторожнее, не то ширму свалишь!

– Ну, убедить герцога Малверна, что его кузина Халибат совершенно ему не подходит?

– Не Халибат, а Харбертон, а халибат – это рыба, палтус. Из нее готовили блюда во время церковных праздников еще до того, как на берега Англии высадился Вильгельм Завоеватель. – Лидия вздохнула, словно понимала, что говорит впустую, и рассеянно добавила: – Кажется, Эдуард Исповедник особенно любил блюда из палтуса.

Николь в очередной раз высунулась из-за ширмы.

– Знаешь что, сестренка? Иногда ты меня просто пугаешь. Мы ведь говорим не о рыбе, а о герцоге Малверне!

– Нет, его персону мы затрагивать не будем, – с неожиданной резкостью заявила Лидия. – Можем обсудить, как понравился маркизу халат, который я велела упаковать для тебя. Хочешь?

Николь наконец вышла из своего укрытия, застегивая рубашку.

– Если бы мы были маленькими, я бы рассчиталась с тобой за этот халат, а заодно и за ночную рубашку! Нет, это я обсуждать не же…

– Николь! Что ты на себя напялила?!

– А ты не видишь? – Николь довольно осмотрела костюм, одолженный у самого юного лакея, и усмехнулась. – Сидит вполне сносно, правда?

Лидия вскочила на ноги и затрясла головой:

– Ну, нет! Этого я не допущу!

– Чего – этого? Ты же не знаешь, что я собираюсь делать. И если я тебе не скажу, то ты не сможешь выдать меня, не так ли?

Сестра с подозрением уставилась на нее.

– Я тебя очень люблю, Николь, но могу и отшлепать!

– Я нужна Лукасу. Они с Рафом…

– Вот именно! – прервала ее сестра. – Раф с маркизом собираются в «Сломанное колесо», чтобы решить эту… эту серьезнейшую проблему. И им вовсе не нужно, чтобы ты из любви к приключениям околачивалась поблизости и мешала им. Когда, наконец, ты повзрослеешь, Николь! Предоставь другим делать свое дело и не вмешивайся, прошу тебя!

У Николь задрожала нижняя губа, и она поскорее закусила ее, чтобы не заметила сестра. И все-таки не смогла удержать слез.

– Ты не представляешь, какой опасности они подвергаются…

– И каким образом твое появление в «Сломанном колесе» в этом странном наряде поможет им избежать опасности?

– Ты уже дважды упомянула о «Сломанном колесе»! Значит, ты все знаешь, да?

Лидия возмущенно вскинула голову. Николь поражение уставилась на сестру, ибо не ожидала от нее такой вспышки.

– Да, мы с Финеасом несколько раз обсуждали эту тему. Надеюсь, ты понимаешь, что я не позволила бы тебе уехать с маркизом, если бы не знала цели поездки. Основное мне рассказала Шарлотта, а вчера Финеас ходил в «Сломанное колесо» и вернулся с сообщением, что марш на парламент состоится сегодня вечером. О! Уж не туда ли ты надумала идти? К парламенту? Нет, туда я тебя тоже не отпущу!

– Нет, не к парламенту, – сказала Николь, знаком пригласив Лидию садиться. – Лидия, прости меня.

– За что? – спросила Лидия, старательно расправляя юбки. Даже в такие моменты Лидия оставалась истинной леди.

– За… за все. С того дня, когда я уговорила тебя помочь мне влезть на крышу конюшни в Уиллоубруке, выдумав, будто хочу спустить оттуда кошку, которой там вовсе не было, просто мне хотелось посмотреть, как выглядит земля с такой высоты… до этой самой минуты прости меня.

Помолчав, Лидия улыбнулась.