Шарлотта зевнула, прикрыв рот затянутой в перчатку ручкой, когда карета остановилась перед огромным каменным особняком угрюмого вида.

– Тебе с нами скучно, наверное? – спросила Николь у невестки.

– Ничуть, просто в это время я обычно ложусь спать. Особенно с тех пор, как ребенок Рафа стал будить меня ровно в два ночи, малыш то брыкается, то икает, бедняжка… Все помнят свои роли?

– Истеричная будущая мать, невозмутимая и расчетливая особа, излагающая убедительные доводы, и бойкая кокетка, уверенная, что своим очарованием способна добиться того, что двум другим оказалось не под силу, – деловито перечислила Николь и нахмурилась. – Я и в самом деле должна подражать маме? Мне так не хочется!

– Но, милая, тебе вряд ли удастся сыграть роль расчетливой особы, – заметила Шарлотта, поддержанная одобрительным смехом Лидии.

Грум открыл дверцу и опустил лесенку.

– А Финеас уверен, что у него все получится?

– Николь, перестань задавать один и тот же вопрос, – приказала Лидия, дожидаясь, пока из кареты не выйдет Шарлотта. – Раз Финеас сказал, что сделает, значит, сделает. К твоему сведению, он работал посыльным на Боу-стрит.

– Это означает, что он ловил воров, а вовсе не то, что сам был вором.

– Но все-таки он их ловил, не так ли? – возразила Лидия, и Николь не нашла что ответить, только состроила гримаску и спустилась вслед за Шарлоттой.

Стоя у подножия мраморной лестницы, дамы ждали, когда лакей Фрейни отзовется на стук их грума. Как только дверь распахнулась, Лидия подтолкнула Николь, давая понять, что настал момент пустить в ход ее обаяние.

Николь легко взбежала наверх, позволив шали соскользнуть с обнаженных плеч, и улыбнулась лакею в ливрее, который оказался юношей с выпирающим на худой шее кадыком.

– Доложите вашему хозяину, что ее светлость герцогиня Ашерст желает немедленно видеть лорда Фрейни по личному делу. Ее сопровождают невестки леди Лидия и леди Николь Дотри. Бог мой, вероятно, вам трудно все это запомнить? Мне повторить?

Кадык так подскочил вверх, что Николь испугалась, что парень задохнется, затем энергично заходил вверх-вниз, прежде чем тот смог ответить:

– Нет… мэм… э-э… мисс… э-э… миледи.

Николь с победной улыбкой обернулась к сестре и невестке. Подоспевший чопорный дворецкий проводил дам в главную гостиную, предложил присесть, пообещал принести лимонад и привести лорда Фрейни. Пока Шарлотта поплыла к самому удобному дивану, на ходу доставая из ридикюля обшитый кружевами носовой платочек, Николь обошла гостиную.

– Поразительно безвкусная роскошь! Вся эта позолота! – с презрительным смешком сказала она сестре, остановившейся перед камином. – И собственный портрет над камином! Этот человек обожает себя!

– Тише, Николь! – прошипела Лидия, усаживаясь на стул, поставленный под углом к одинаковым кушеткам по обе стороны большого и низкого овального стола с ножками в виде трех позолоченных ангелов с воздетыми вверх пухлыми ручонками. – Прими соблазнительную позу!

– Еще немного, и она станет продавать меня за два пенса на улицах Ковент-Гардена, – тихо пожаловалась Николь Шарлотте, которая безуспешно пыталась выдавить из себя несколько слезинок, но, поскольку в этот момент появился лорд Фрейни, ей пришлось выдать свой смех за рыдание.

– Ваша светлость, какой приятный сюрприз! – поспешил он к Шарлотте, которая уткнулась в платок, рассеянно протянув ему руку для поцелуя. – Какая честь и, должен признаться, совершенно неожиданная радость!

Шарлотта пробормотала что-то невнятное и поспешила убрать руку.

– Леди! – поклонился он Николь и Лидии. – Случилось что-нибудь ужасное?

– Вчера вечером наша матушка со свойственной ей внезапностью покинула нас и отплыла в Италию, за что мы никак не можем благодарить вас, милорд, – холодно сообщила ему Лидия. – Наш брат, муж бедной Шарлотты и отец их будущего ребенка, оказался зависимым от вашей воли и милосердия, а мы с сестрой пребываем под угрозой быть опозоренными и отринутыми обществом, из-за чего рискуем остаться старыми девами или выйти замуж за людей, недостойных нашего положения! Да, милорд, вы правильно выразились, предположив, что случилось нечто ужасное.

– И все из-за этого противного Бэсингстока, который так и не пришел к нам, как мы надеялись. Насколько я понимаю, он ведь и вас разочаровал, не так ли? – сказала Николь, приняв соблазнительную позу у камина. – В самом деле, милорд, как нам все это уладить?

Фрейни обвел взглядом трех женщин, задержав его на продолжавшей рыдать в платок беременной герцогине Ашерст, затем переместил его на Николь, точнее, на ее грудь.

– Прошу прощения, но я не понимаю. Ваш брат? А какое отношение имеет к этому Бэсингсток? Боюсь, леди, вы знаете то, о чем мне неизвестно.

Николь готова была задушить этого отъявленного лжеца, но Лидия ожидала, что он станет все отрицать.

– Не пытайтесь это скрыть, милорд. Нам известно о письмах нашей матери. Мы пришли, чтобы выкупить их. Назовите свою цену.

Николь подняла руку и словно в смущении обвела пальчиком низкий вырез декольте, затем рассеянно погладила выступающую из выреза грудь. Каким-то образом ей удалось сдержать дрожь отвращения, и она встревоженно смотрела на Фрейни, закусив нижнюю пухлую губку, как бы подтверждая, что они действительно готовы заплатить любую цену.

Любую!

Даже принести в жертву готовую на все девственницу дочь, мать которой известна своей доступностью. Должно быть, он спрашивал себя: «Дочь в мать или мать в дочь?»

Николь читала все эти вопросы и соображения на потасканном лице Фрейни, в его маленьких бегающих глазах. Как удержать письма при себе и притом овладеть дочерью автора злосчастных писем? Как доставить себе наслаждение и вместе с тем не выпустить из когтей маркиза Бэсингстока? Как выиграть сейчас и потом?

– Я… – Фрейни откашлялся, отворачиваясь от Николь, но не удержался и еще раз оглянулся на нее, после чего обратился к Лидии: – Пожалуй, я имею некоторое представление о том, что вас беспокоит. Однако мой долг побуждает к тому… гм… мой долг… Поймите, когда ко мне поступают сведения о возможном убийстве – о нескольких убийствах! – Он в третий раз посмотрел на Николь, и она слегка наклонила голову, невинно взмахнула ресницами и придала глазам выражение мольбы. – Вы… вы понимаете мое затруднение.

– Я понимаю одно – вы ужасный человек, – сурово заявила Лидия. – Мы оказались в отчаянном положении, и, думаю, вы это прекрасно сознаете. Маркиз покинул нас в беде, оставил нас на ваше милосердие, сбежав от вас в деревню, и мы ничего не можем сказать брату, опасаясь, что он совершит нечто непоправимое. Вы… наша единственная надежда.

– Бэсингсток сбежал?!

Николь покинула свое место у камина и, приблизившись к Фрейни сзади, казалось, слышала, как натужно работает его мозг.

– Да, после того, как поведал нам, в какое ужасное положение попали мы по его вине! Он – жалкий трус и вызывает у меня только презрение. Мужчина должен быть стойким и храбрым.