Да с восточной стороны,

И сорвали чёрну шапку

С моей буйной головы.

И сорвали чёрну шапку

С моей буйной головы.

«Как вышло, что дар так сильно подвел меня? — отстранённо подумал Койкан. — Ведь я всегда бережно обращался с ним. И чем же он отплатил за уважение?»

В голове поочерёдно зазвучали голоса отца, матери, младшего брата и жены. Они сливались в монотонный рёв и выкрикивали ответ на поставленный вопрос. «Смертью!» — гневно восклицал первый. «Смертью», — захлёбываясь плачем, говорил второй. «Смертью…» — грустно заявлял третий. «Смертью», — задыхаясь, просипел четвертый.

Дверь распахнулась настежь и ударилась о стену, но Лаврак не повернул головы: начинался его любимый куплет.

А есаул он догадлив был,

Сон он сумел мой разгадать —

'Ой, пропадёт — он говорил, — –

Твоя буйна голова!'

'Ой, пропадёт — он говорил, — –

Твоя буйна голова!'

В проёме возникло два тёмных силуэта. Один принадлежал Петру Моронову, второй — его громиле-охраннику. Амбал сделал уверенный шаг вперёд, но глава Департамента остановил его. Вытянул руку, и подчинённый сразу же отошел на два шага назад.

Ой, то не вечер, то не вечер,

Мне малым-мало спалось,

Мне малым-мало спалось,

Ой, да во сне привиделось.

Мне малым-мало спалось,

Ой, да во сне привиделось.

Моронов дождался, когда прозвучит финальный куплет, и вошёл в залитую светом гостиную. Легко ступая, управляющий подошел к радиоле, аккуратно поднял тонарм и отвёл его в сторону. Пластинка издала характерный звук, и Лаврак безразлично посмотрел на посетителя. Провидец не удивился влиятельному визитёру, не поздоровался, не выказал уважения и даже не поднялся со своего места. Петр сел на диван, который стоял напротив, закинул ногу на ногу и, не обращая внимания на холодный приём, улыбнулся.

— Знал, что вы придёте, — заявил Койкан, внимательно рассматривая управляющего.

Глава Департамента был невысоким, плотно сложенным мужчиной с каштановыми седеющими волосами, старательно зачесанными назад, чёрными глазами, горбатым носом, бескровными губами и огромными, испещрёнными венами ручищами. Его несуразный облик никак не вязался с занимаемой им должностью. На вид мужчине можно было дать лет пятьдесят, но Лаврак знал точный возраст: в этом году Моронову должен был исполниться шестьдесят один год. Управляющий указал на старенький ящик радиолы и полюбопытствовал:

— Насколько я могу судить, красивые слова этой песни сложились не в наших краях. Предположу, что пластинка родом с далёких островов Северной империи. — Его глаза живо забегали. — Вам близка суровая культура северного народа?

Удильщик не ответил и не выразил никаких эмоций. Моронов коротко подытожил:

— Очень редкая вещь.

— Зачем вы пришли? — спросил Лаврак.

Глава Департамента жестом велел громиле закрыть дверь, и тот исполнил приказ.

— У меня к вам есть не совсем обычное предложение, — заявил мужчина.

Койкан прищурился и подался вперёд, готовый слушать. Управляющий моментально уловил заинтересованность и приступил к изложению сути:

— Мало кто знает, господин Лаврак, но я родился в округе Прибрежных Свай в семье простого рыбака, — он ненадолго замолчал, видя, что Чёрный Удильщик удивлённо повёл бровью. — Соглашусь, в это трудно поверить, но это правда. У меня не было ни связей, ни накопленного капитала — было лишь стремление. Я вырос в нищете с постоянным чувством голода и страха перед завтрашним днём. Многие из моих ровесников уходили работать на торговые суда: образование для этой сферы деятельности необязательно, важна только грубая сила. Некоторые из них сразу утонули в море, другие спустя время заразились черноспинкой и умерли. Нужда гнала бедняков в лапы смерти и они, покорно склонив головы, шли в её объятия. Все эти молодые пареньки считали, что у них нет выбора, но я знал: выбор есть всегда. Мой путь был длинным и полным лишений. Все мои достижения — заслуга редкостного упорства и тяжёлого труда. Стоит ли говорить о том, что Лакриян и Конгерман никогда не воспринимали меня всерьёз? Избалованные дети богатых родителей, — Моронов лукаво улыбнулся и хмыкнул: — Где они теперь?

Он вытащил из внутреннего кармана пальто простой латунный портсигар вместе с газовой зажигалкой и уважительно спросил:

— Вы не против, если я закурю?

Хозяин дома вяло махнул рукой. Глава Департамента выудил длинную папиросу, привычным движением поджег её и со стуком захлопнул коробочку.

— Меня всегда поражала их врожденная жадность, — он сделал большую затяжку и выдохнул через ноздри едкий дым. — Как думаете, тяжело ли провести электричество в дома? А наладить торговые отношения с соседними землями? Это не составляет труда, если не рассовывать по карманам государственный бюджет.

Управляющий перевернул портсигар, большим пальцем надавил на круглую выемку, и маленькая крышка со звоном отлетела вверх. Моронов аккуратно сбросил в специальное углубление пепел и продолжил:

— Один талантливый офицер, подчиняясь приказу Конгермана, взял острова Жаровницы, богатые природными залежами газа. Его уникальный дар верно послужил интересам страны, расширил границы нашего государства. Пучина могла бы подняться с колен, залатать финансовые дыры в управлении военно-морского флота, привести округа в порядок, но вместо этого стоящие во главе господа решили продавать приобретенный ресурс, чтобы набить свои и без того толстые кошельки. Эти люди давно перестали понимать, что происходит: никто из них вживую не видел, как умирают простые люди, их не кусали бродячие собаки, они никогда физически не трудились и не держали в руках оружия.

Мужчины обменялись взглядами. Петр Моронов докурил, убрал остатки сигары в специальную выемку и захлопнул крышку, отчего та звонко щёлкнула.

— Не сомневаюсь, что вы, господин Лаврак, хорошо знаете историю провидцев, — он посмотрел в ослепший глаз Койкана. — К сожалению, я плохо осведомлён по этому поводу. Мне известны лишь общие сведения. Народ, который видит будущее, по понятным причинам скрытен. Как я ни пытался, мне так и не удалось выведать подробности, узнать, что у этих людей в голове.

— Зачем вам это? — еще больше наклоняясь вперёд, спросил Чёрный Удильщик.

Управляющий улыбнулся и прищурился.

— Понимаете ли, мне необходимо убедиться, что провидцы не взбунтуются, не начнут мстить за прошлые обиды, не захотят свергнуть власть, как уже было однажды. Я остался один, — открыто признался Моронов, — а этим легко воспользоваться. Достаточно подгадать момент, и меня, подобно Илиофу Лакрияну, найдут мёртвым. Вы исполнительны, умны и держите слово, господин Лаврак. Ваш талант вести дела достоин восхищения.

— На что вы намекаете? — сурово спросил Чёрный Удильщик, буравя его взглядом.

Моронов пару раз моргнул и ответил:

— Слышал, ваша дочь сильно больна? — Койкан сжал челюсти и заскрипел зубами. — Что, если я найду способ излечить её?

Лаврак замер и задержал дыхание. Сердце в груди бешено заколотилось. Душа, почуяв запах надежды, кувыркнулась внутри и забилась о рёбра.

— А вы взамен поможете мне навести порядок в стране: предоставите информацию о пророках, их помыслах и проследите за тем, чтобы в их головах не теплилась приятная мысль о мести. К тому же вы уже знаете, как высоко я ценю преданных людей и что, в отличие от остальных, умею быть благодарным.

Взгляды мужчин снова встретились. В этот момент каждый знал, о чём думает другой. История порой выбирает странные, ухабистые дороги, и, даже если на первый взгляд кажется, что они никогда не пересекутся, на деле эти линии всегда складываются в ровный замкнутый круг. Друг напротив друга вновь сидели владыка Сарган и его преданный провидец Ханох.

Петр Моронов протянул огромную ручищу, и Койкан крепко пожал её, давая согласие.

— Вы понимаете, что будет, если обманете меня? — спросил провидец, сдавливая толстые пальцы управляющего.

В ответ тот усилил хватку, и стиснутые пястные кости Удильщика неприятно захрустели.

— Аналогично, господин Лаврак. — Глава Департамента отпустил ладонь пророка и категорично объявил: — Жду вас в Управлении. Чем скорее мы обговорим детали, тем быстрее начнем работу.

Моронов стремительно поднялся и широкими уверенными шагами направился к выходу, оставляя за собой призрачный шлейф трепетной надежды.

[1] Вращающийся диск, на котором располагается пластинка.

Эпилог

Сильные, ритмичные удары сердца заставили Боя́на открыть глаза.

Казалось, громкий стук слышен на весь дом и вот-вот разбудит его обитателей. Тело было липким от пота, простынь и подушка — влажными, а в горле застрял огромный комок страха.