я-то прекрасно знал, каково им там, в осаждённом городе. Боже, как же я соскучился.

В штабе ВВС, куда я отправился прямиком из госпиталя, получив соответствующее направление, меня сразу отвели к новому главкому и моему уже старому знакомому генерал-лейтенанту Александру Александровичу Новикову, с которым мы хорошо сработались на Ленинградском фронте и который занял пост главкома ВВС РККА вместо снятого с должности и переведённого на Дальний Восток Жигарева.

– Здравствуй, гвардеец, здравствуй! – Новиков от души пожал мне руку. Было видно, что он рад меня видеть. – Рад, что ты выкарабкался и снова в строю. Твои тебя уже заждались. Кстати, – хитро прищурился он, – а ты, товарищ гвардии майор, почему форму одежды нарушаешь?

– Так вроде в порядке всё, – в полном недоумении осмотрел я себя.

– Ха-ха! – откровенно потешался надо мной главком. – А почему без гвардейского знака? Так что зайди потом в строевой отдел и получи. Указом Президиума Верховного Совета СССР от двадцать первого мая тысяча девятьсот сорок второго года был учреждён нагрудный знак «Гвардия».

– Мои уже получили?

– Хм, это вряд ли: дефицит пока что. Вот ты тогда на всю эскадрилью и получишь, я распоряжусь. Эти куркули штабные точно запаслись, так что с них не убудет. И вот ещё что.

Новиков как-то весь подобрался и, вернувшись к своему столу, достал из ящика две красные коробочки. Я встал по стойке смирно.

– Приказом командующего ВВС Ленинградского фронта за мужество и героизм гвардии майор Копьёв награждается орденом Красной Звезды. Кроме того, за особые заслуги в деле борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, за героизм, проявленный при этом, и за сто сбитых вражеских самолётов гвардии майор Копьёв награждается орденом Ленина. Поздравляю.

– Служу Советскому Союзу! Спасибо, товарищ генерал-лейтенант. – Я не мог не задать следующий вопрос: – А Санчес?

– Мигель Гарсиа Санчес представлен ко второй звезде Героя Советского Союза. Посмертно.

Мы на минуту замолчали, почтив память настоящего героя.

Если честно, то была у меня мысля, что меня могут наградить третьей Звездой Героя. Но, немного поворошив память, я вспомнил, что трижды Героев было всего лишь трое: Будённый, получивший третью Звезду в 1968 году, Покрышкин – в 1944-м и Кожедуб – в 1945-м. Так что рано ещё. Нас и так наградами не обделяют. А учитывая особый статус нашей эскадрильи и центральное подчинение, наградные листы проходят всю бюрократию со скоростью курьерского поезда.

– Ну, с наградами закончили, а теперь о делах. – Новиков сел за стол и побарабанил пальцами по его поверхности. – Личным составом вашу эскадрилью пополнили. Вместо Санчеса и Суворова у тебя будут двое новичков. Они пару дней назад прибыли на место и должны уже освоиться. Лётчики обстрелянные, так что проблем с ними быть не должно. – Он поднял ладонь, останавливая мои возражения: – Знаю, о чём спросить хочешь. С Суворовым дела плохи. Медики хотят его списать. У него серьёзное ранение, и перегрузки ему противопоказаны. Его даже инструктором в лётное училище не пристроишь. Жалко парня, но против медицины не попрёшь.

– Товарищ генерал-лейтенант, а может, его в перегонщики? – закинул я удочку. – Там-то какие перегрузки? Взлёт, посадка – и всех делов. Пропадёт он без неба.

– В перегонщики, говоришь? Ладно, подумаю и попробую что-то сделать. Но, опять-таки, если медицина разрешит. Так, сбил ты меня с мысли, майор. Сразу видно истребителя, всё бы тебе сбивать, – хохотнул главком. – Кроме лётчиков, эскадрилью пополнили техсоставом до полного штата. Машины у вас новые, незнакомые, так что тем количеством техников их не обслужить, и на фронтовых аэродромах помочь ничем не смогут.

– А ещё один транспортник выделят?

– Не наглей, майор. Скажи спасибо, что тот, что есть, не забрал. И так кучеряво живёшь. Тебе и истребители по спецзаказу, и личный состав, так ещё и дополнительный транспортник подавай.

Пообщались с Новиковым ещё полчаса. Если вкратце, то во второй половине июля мы должны быть готовы к отправке на фронт.

На аэродром в Раменское я уезжал с комфортом: главком от щедрот своих выделил мне свою «эмку». В строевом отделе тоже не пожадничали и вручили мне коробку с гвардейскими знаками по количеству личного состава.

Глава 14

Ленинград. Лето надежды

– Эскадрилья! Смирно!

Ровный строй эскадрильи замер – не шелохнётся. Капитан Шилов, мой заместитель, чётко повернулся ко мне и, вскинув ладонь к фуражке, доложил:

– Товарищ гвардии майор! Тринадцатая гвардейская отдельная истребительная эскадрилья специального назначения для встречи своего командира построена! Докладывал заместитель командира эскадрильи гвардии капитан Шилов!

– Здравствуйте, товарищи гвардейцы! – через непонятный комок в горле поприветствовал я строй. – Спасибо, мужики! – поблагодарил я после оглушительного ответа. – Вольно!

– Гвардия! Качай командира!

Я даже не успел понять, кто это крикнул, как меня захлестнула восторженная толпа и, подхватив, начала забрасывать поближе к солнцу с молодецкими криками «и, р-р-раз!».

– Отставить швырять командира! – сквозь смех коекак смог крикнуть я. – Опустите на землю, черти полосатые! Я высоты боюсь!

Последняя фраза вызвала всеобщий хохот.

– Да, боюсь, – поправляя сбившийся ремень, сказал я, когда меня наконец-то поставили на твёрдую поверхность. – Это с «мессерами» драться не страшно, а вот когда вы пытаетесь запустить меня в полёт без винта и крыльев – вот это да, страшновато.

Стоящий до этого чуть в стороне Кузьмич как-то вдруг оказался совсем рядом и крепко, по-медвежьи, молча обнял меня. Затем резко отстранился и быстро провёл ладонью по своим ставшим отчего-то красными глазам.

– Спасибо тебе, Кузьмич. – Я слегка похлопал его по плечу. – Ну, давай, не томи, показывай.

Мне не терпелось увидеть свой новый истребитель. Я был абсолютно уверен, что старшина не пустил это дело на самотёк.

Однако сразу отправиться на стоянку самолётов не удалось. Ко мне подвели двух новых лётчиков, которых прислали в качестве пополнения. Оба лейтенанты. На груди у одного – орден Красной Звезды, а у другого, того, что помоложе, медаль «За боевые заслуги». Лицо того, что с орденом, кого-то мне смутно напоминало, а вот кого, я, хоть убей, вспомнить не мог. Может, это из-за хорошо заметного следа от ожога на правой половине лица.

Видимо, мой взгляд был слишком пристальным. Лейтенант как-то подтянулся и, вскинув ладонь к пилотке, представился:

– Лейтенант Силаев. Прибыл для прохождения службы во вверенную вам эскадрилью.

– Лейтенант Губин, – повторил действия своего товарища второй лейтенант. – Прибыл для прохождения службы во вверенную вам эскадрилью.

А я чувствовал себя абсолютно обалдевшим. Передо мной стоял мой дед, который должен был погибнуть ещё в сорок первом году, а здесь – вот он, живёхонький. В том, что это он, я не сомневался. Слишком уж