Дейзи: Мы с Никки гуляли по садам Боболи во Флоренции, и он вдруг предложил:

– Давай поженимся.

А потому мы полетели в Рим, и там нас поженил священник, друг его семьи. Мы сказали, что я тоже католичка. То есть я солгала католическому священнику! Но зато я надела великолепнейшее кружевное платье цвета слоновой кости, с открытыми плечами и пышными рукавами колоколом.

Я сожалею, что вышла тогда замуж, – но вот о платье том нисколечки не сожалею!

Симона: Наконец мне удалось отыскать Дейзи в Риме, в огромном и роскошном номере отеля с окнами на Ватикан. В Риме – можешь себе представить?! Мне пришлось летать по всему миру, чтобы ее найти! И когда я наконец ее нашла – она оказалась загашенной просто в дымину и почти без ничего – в одном нижнем белье! А еще она остригла волосы, сделав себе «шегги боб».

Дейзи: Классная была прическа!

Симона: Да, стрижка и правда замечательная.

Дейзи: Я всегда говорила: итальяшки знают толк в волосах.

Симона: Увидев меня, она почти не удивилась. Что лишь еще раз доказало, в каком она раздрае. А когда я села напротив нее, то сразу же заметила огромное кольцо с бриллиантом у нее на руке. Тут появляется этот парень – худощавый, с густыми вьющимися волосами, – причем без рубашки. И Дейзи говорит мне:

– Симона, это мой муж Никколо.

Дейзи: Формально замужество за Никколо делало меня принцессой. И этого уже никак за скобками не оставишь. Мне по душе пришлась мысль, что я теперь принадлежу к обширному королевскому семейству. Но, естественно, на нашем с Никки существовании это никоим образом не отразилось. Мне следовало бы догадаться, что реальная жизнь с Никки окажется совсем не такой, как он пытался мне ее изображать раньше. Так что вот для всех урок: уж поверьте мне, если красивый мужчина говорит вам только то, что вам хочется слышать, – значит, он, скорее всего, обманщик.

Симона: Я попыталась уболтать ее вернуться домой, но она даже не пошевелилась. Потому что всякий раз, стоило мне заговорить о том, что ее ждет масса дел: что надо, мол, готовиться к гастролям с новым альбомом, или пора бы как-то сократить прием наркотиков, или что надо бы ей хоть немножко побыть трезвой, – тут же появлялся Никки, нашептывавший ей, что она не обязана делать ничего того, чего ей не хочется. И он постоянно крутился возле нее, разжигая в ней самые скверные желания. Точно коварная птица, что-то вечно щебетал ей в ухо, поддерживая ее во всех дурных порывах.

* * *

Карен: Когда в январе мы вновь собрались вместе, от Дейзи не было ни слуху ни духу.

Грэм: Мы сидели в кабинете у Тедди в конторе Runner Records вместе с Ричем Палентино, собираясь представить руководству свой финальный микс. И мы ожидали, что… Ну то есть все мы, плюс-минус, точно знали, что записали.

Уоррен: Я был в то утро с бодуна, а ни в одном кофейнике в тамошней конторе не оказалось кофе. И я сказал сидевшей напротив секретарше:

– Вы что, хотите сказать, у вас совсем нет кофе?

– Автомат сломался, – коротко объяснила она.

– Вот черт, в таком разе я точно живым на это заседание не попаду, – расстроился я.

– Вы явно преувеличиваете, – сказала секретарша.

И тут мне показалось, что она немного раздражена, похоже, тем, будто я никак не могу уразуметь чего-то. А я был тогда реально с перепоя.

– Погодите-ка, – сказал я, – а мы часом с вами не спали? Нет?

Судя по всему, нет.

Карен: Запускают проигрываться альбом, мы все сидим вокруг стола…

Эдди: Первая песня – прямо с места в карьер. Звучит «В погоне за ночью». И тут я понимаю, что он, черт подери, переделал мне такое потрясное соло! Тудыть твою ж! Он взял и изговнял мне соло!

Билли: Пока мы не взялись прослушивать всё вместе, я даже, кажется, не понимал… Я даже представить себе не мог, что мы с Тедди там всё настолько изменили.

Эдди: Дальше – хуже. В «Прошу тебя» он вообще изменил строй гитары. То есть полностью изменил и перезаписал мой трек. Можно подумать, я не замечу, что он перешел на нэшвилльский строй! А то я не знаю, что эту песню, черт возьми, надо играть на другой совсем гитаре! Да и не только я – все это заметили! Все прекрасно поняли, что он там наделал! Только никто не стал возмущаться. Понимаешь? Потому что и Тедди, и Runner в целом безумно радовались записанному альбому и теперь только и говорили, что о бронировании стадионов, о выпуске сотни мастер-копий и о прочей подобной хрени. Поговаривали, что хотят как можно скорее выпустить «Отключись же!», и эта песня, по их мнению, должна была возглавить хит-парады. Так что у всех в глазах светились только значки долларов, и никто не стал что-то особо высказывать Билли. Или Тедди.

Карен: Он аж из двух песен убрал мои клавишные. И я возмутилась! Естественно, я разозлилась! Но что нам теперь оставалось делать? Особенно когда перед тобой Рич Палентино, который, говоря об альбоме, от восторга даже брызгал слюной.

Уоррен: Я бы с куда большим уважением ко всему этому отнесся, если бы Билли не прикидывался, будто не продюсирует альбом на пару с Тедди. Не люблю я такую вот нечистоплотную фигню: когда говорят одно, а делают совсем другое.

Однако в то же время я был барабанщиком в успешной рок-группе, которой все поголовно прочили самые верхушки музыкальных чартов. А я всегда обладал здравым смыслом и чувством перспективы. Без ложной скромности!

Род: Тут пошли всякие перешептывания. Все начали переговариваться между собой, и все при этом потихоньку жаловались мне.

Карен, например, говорила:

– Он убрал оттуда клавишные и даже не обсудил это со мной.

– Тебе надо с ним об этом поговорить, – отвечал я.

Но говорить она с Билли не стала.

Или Пит, к примеру, возмущался, что вся пластинка получилась чересчур ровной и спокойной. И что такой софт-рок его, мол, сильно озадачивает. И ему я тоже посоветовал:

– Поговори об этом с Билли.

А самому Билли я сказал:

– Тебе бы надо пообщаться с ребятами начистоту.

– Если кто захочет со мной поговорить, – ответил он, – тот со мной поговорит.

А еще все постоянно спрашивали, когда вернется Дейзи, но только я один действительно хотел попытаться ее найти.

Грэм: Это явилось этаким своеобразным напоминанием о том, что все в мире меняется. Что мы уже совсем не та группа, какой она была всего несколько лет назад. Совсем недавно, захоти Билли вдруг перезаписать треки Эдди, он хотя бы со мной это обсудил бы. Он обязательно обговорил бы со мной свой замысел. А вместо этого он обсуждал теперь все с Тедди. Причем это касалось очень многого между мною и Билли. У меня была Карен. У него была Камилла и дочки. А когда ему хотелось обсудить свои соображения… ну, по крайней мере, в отношении альбома «Аврора», – то для этого у него была Дейзи. Я не хочу сказать, будто мне казалось, что Билли я больше не нужен, это все же пустая театральщина. Просто у меня, наверное, возникло тогда ощущение, что мы с ним уже не всегда в одной команде. Что мы выросли из нее, что ли.