– Да уж, неожиданно, – проговорил в конце концов губернатор, – и что предлагаешь делать?

– Ну, я… – Кнут колебался, он ожидал, что его соображения воспримут в штыки. – По-моему, лучше будет, если я сам проверю, правда ли это. Чтобы не привлекать внимания к себе, я могу доехать на снегоходе отсюда и прямо до Конгс-фьорда. Даже если меня увидит кто-то из Ню-Олесунна, откуда им знать, зачем я приехал. Во всяком случае, пока я не отыщу труп, – Кнут понимал, что, похоже, зашёл слишком далеко. – Не стоит забывать, что эта анонимка вообще может оказаться выдумкой. И скорее всего, я ничего не найду. Поэтому-то и важно никому ни о чём заранее не рассказывать. Лучше мне сначала поискать в одиночку, не привлекая внимания.

Он занервничал, ожидая ответа.

– Скажи, а ты принялся за расследование потому, что сюда недавно приезжала сестра убитого?

– Возможно… – нехотя согласился Кнут.

– Ты ей что-то пообещал? Дал надежду на то, что будешь искать убийцу?

Кнут покачал головой. Нет, конечно. Ничего он ей не обещал.

Губернатор медленно и задумчиво покачал головой, а затем поднялся и подошёл к висевшей над столом карте. Кнут тоже подошёл поближе – ему хотелось понять, какой дорогой лучше добираться. Губернатор Берг указал на дорогу, ведущую наверх по леднику Конгсбреен. Ту, о которой рассказывал Хуго Халворсен. А вот с дорогой на Ню-Олесунн оказалось сложнее.

– Я эту местность плохо знаю, – сухо сказал губернатор и отвернулся от карты, – обычно я еду по льду до Кросс-фьорда. А ты что – собираешься сначала доехать до Блумстрандойя?

– Только не спрашивай меня или Анну Лизу, – сказал наконец Хьелль, – мы не любители погонять на снегоходе. Но я никогда раньше не слышал, чтобы кто-то ездил до Блумстрандойя по северной стороне Коллетхёгды.

Губернатор продолжал изучать карту.

– Похоже, это самая короткая дорога, – сказал Кнут, – если спуск с Кронебреена на лёд слишком крутой, то я просто сверну и поеду в Ню-Олесунн.

– Поступай, как знаешь. Но я не в восторге, – губернатор снял карту со стены, – вот, возьми её с собой. Позвони мне, когда доберёшься до Ню-Олесунна.

Полицейский инспектор Себастьян Роуз сидел в уютном маленьком пабе в Дублине, когда у него зазвонил мобильник.

– Алло? Кто это? – выкрикнул он в трубку, пытаясь перекричать громкую музыку и шум, и услышал голос своей жены Эммы. Обычно, когда он уезжал в командировку, Эмма не звонила ему – ей не хотелось отвлекать его от дел. У них была договорённость созваниваться по вечерам, в одно и то же время, причём звонил именно он. Поэтому её звонок и застал его врасплох.

– Что? Что ты сказала? – он не мог разобрать ни единого слова.

Себастьян Роуз вышел с телефоном на улицу. Здесь было гораздо тише, и он наконец-то понял, о чём толкует Эмма.

– Говоришь, Кнут звонил? Собирается в Ню-Олесунн искать тело того убитого голландца? Сказал, что получил анонимку? Очень сомневаюсь. По-моему, на Шпицбергене ничего анонимного просто не бывает. Что? Он собирается на снегоходе? С чего вдруг? В одиночку?

Эмма подтвердила, что, насколько она поняла, Кнут действительно собирается ехать один, и инспектор Роуз задумался. Вздохнув, он заглянул в окно паба. Английские и ирландские полицейские толпились у небольшого столика. Они смеялись и оживлённо беседовали, а атмосфера в пабе царила доброжелательная и непринуждённая.

Необходимо что-то предпринять – в этом сомнений у него не было. Эмма редко ошибалась. Его затылок словно окаменел. Дело зашло чересчур далеко. Надо остановить Кнута. Он сказал коллегам, что появились новые данные об убийстве на Шпицбергене, и, несмотря на все возражения и уговоры, вернулся в гостиницу.

Номер был маленьким и не очень подходил для работы. Половину номера занимала слишком мягкая кровать, а платяным шкафом служил старомодный комод. У окна, откуда открывался вид на узкую тихую улочку, стоял хлипкий венский стул. Стул казался таким старым и хрупким, что Роуз, вооружившись адресной книгой и блокнотом, уселся на кровать. Несмотря ни на что, он предпочёл позвонить из гостиничного номера, а не из местного полицейского участка, пусть и находящегося совсем рядом.

Он позвонил Кнуту на мобильник, а потом и на домашний телефон, но ни один из них не отвечал. Затем он позвонил в управление губернатора, но там тоже никто не взял трубку. И тогда Роуз по-настоящему встревожился. Он понял вдруг, что Кнуту грозит опасность. Но кого же надо предупредить?

Он дозвонился до Анны Лизы, но вскоре понял, что она не в курсе происходящего. Впрочем, его волнение не оставило её равнодушной, и она сказала, что за осень Кнут научился весьма сносно водить снегоход. Анна Лиза удивилась, что Роузу известно о планах Кнута поехать в Ню-Олесунн, но о подробностях Себастьян Роуз решил не распространяться.

В течение следующего часа он десятки раз набирал номер Кнута, но тщетно. В конце концов он перезвонил Эмме и спросил, не было ли от Кнута новостей. Но нет, новостей не было. Стало ясно, что беспокойство супруга передалось и ей, и она спросила, не может ли чем-нибудь помочь. Им оставалось только ждать, и от этого они чувствовали себя совершенно беспомощными.

Себастьян Роуз пошёл поужинать с коллегами. Но ни вкусная еда, ни приятная компания его не радовали. Под конец вечера все они отправились в расположенный неподалёку паб и хором распевали там застольные ирландские песни. Но Роуз так и не избавился от тревоги.

Кнут заехал домой, сложил в спальный мешок дополнительный комплект походной одежды, термос с кофе, бутерброды. Поездка в Ню-Олесунн может оказаться долгой. Кнут никогда раньше не ездил этой дорогой, поэтому решил подстраховаться.

Мобильник он оставил на кухонном столе, поскольку за пределами Лонгиера связи всё равно не было. Однако напоследок он позвонил Эмме Роуз и сообщил, что, вероятнее всего, не сможет позвонить сегодня вечером её супругу. Он объяснил ей, куда собирается ехать, попросил передать инспектору привет и добавил, что, вероятнее всего, догадался о том, где спрятано тело обезглавленного голландца.

В гараже ему понадобился битый час, чтобы заправить снегоход и упаковать все вещи. Он взял с собой дополнительные канистры с топливом и привязал их к саням, надел комбинезон, защитные очки, краги и перчатки. К семи Кнут наконец закончил сборы. Он завёл двигатель и на секунду замер, чувствуя, как по телу пробежала приятная дрожь. Он нажал на газ и медленно двинулся из Лонгиера по снегоходной трассе.

Поначалу ехать было легко. Все пути шли примерно в одном направлении. Но когда он проехал мыс Кап Вийк и направился дальше к Экман-фьорду, укатанных трасс стало меньше, а порой их вообще невозможно было разглядеть. Иногда по пути ему встречались водители снегоходов, но все они возвращались обратно в Лонгиер. Солнце слепило глаза, поэтому узнать знакомых в проезжающих мимо было трудно.

На другом берегу фьорда он решил взять чуть к востоку от обычной трассы, ведущей на ледник Свеабреен – иначе пришлось бы ехать по неокрепшему льду фьорда. Когда трасса закончилась у подъёма по Сефстрёмбреен, Кнут решил сделать остановку и выпить кофе.