На этот раз побагровело лицо губернатора.

– Вопрос закрыт. Я дал тебе прямое указание, вот и выполняй его. Встреча окончена! И ты получишь письменный выговор. Больше мне нечего сказать.

От злости Кнут стиснул зубы, но у него хватило сил выйти из кабинета, не заявив об увольнении. Чуть позже к нему заглянул Хьелль Лоде.

– Держись, Кнут! Вы со Шпицбергеном созданы друг для друга.

На следующий день на полке Кнута лежал письменный выговор. Там, в частности, было написано, что подобные происшествия будут учитываться при его дальнейшем назначении на должность в аппарате губернатора.

Преступник, стоявший за всеми кражами в Лонгиере, был изобличён совершенно случайно. Мужчину за пятьдесят, проживающего на Шпицбергене уже много лет, поймали с поличным на месте преступления как раз в тот момент, когда он вломился в одну из избушек недалеко от аэропорта и уже успел разбить окна и разломать большую часть инвентаря.

Во время допроса выяснилось, что ему неоднократно отказывали в ходатайствах о предоставлении земельного участка под строительство домика. Собственно говоря, не совсем обоснованно. Ему катастрофически не везло, и лучшие участки уходили у него из-под носа. Он незаконно построил сарай возле старой пристани, но тот в начале осени снесли, а все вещи оттуда убрали.

После этого мужчина сильно обозлился. До конца не продуманный план возмездия он начал реализовывать субботним октябрьским вечером, предварительно хорошенько приняв на грудь. Поначалу шумиха, возникшая вокруг взломов, сильно его напугала. Однако затем он вдруг понял, что злость и отчаяние владельцев домиков безумно его радуют. Взломщик также признался, что со временем образ таинственного мстителя ему даже полюбился.

Сотрудник управления Том Андреассен изучил материалы допроса и обязал нарушителя выплатить штраф за нарушение общественного порядка. Когда решение поступило в управление губернатора на согласование, тот увеличил сумму штрафа в три раза. Узнав, кто стоял за всеми взломами, владельцы попросили не привлекать преступника к уголовной ответственности, но потребовали, чтобы тот отремонтировал окна и остальное имущество во всех избушках. Они знали, что на это уйдёт бесконечно долгое время, и надеялись, что такое наказание навсегда отобьёт у него всякую охоту заниматься – даже под влиянием алкоголя – чем-то подобным.

На дома Лонгиера опускалась полярная ночь. В свете луны ледники и горы казались тёмно-синей тенью от усыпанного звёздами ночного неба. Снег не прекращался, и снегоуборщики наваливали вдоль дорог высокие сугробы.

Кнуту надоело просиживать вечера в одиночестве в накуренном пабе за кружкой пива. Он чаще и чаще выезжал на снегоходе, отправляясь всё дальше на восток или на север, к тем местам, названия которых он не помнил, к тем ледникам, которые вели неизвестно куда. Он не сомневался, что однажды ночью во время такой поездки далеко на горизонте он видел белого медведя. Он остановился и достал бинокль, но белый медведь уже скрылся из виду. Дальше, на льду фьорда, Кнут обнаружил лишь следы огромных лап. Но он не жалел, что ему так и не довелось увидеть белого медведя поближе. Кнут представлял, как этот одинокий медведь движется на север, и испытывал спокойную радость.

Совершенно нежданно Кнуту позвонил стюард из Ню-Олесунна. В третьи выходные ноября он и ещё пара зимовщиков планировали приехать в Лонгиер. С гостиницей связываться им не хотелось, и они надеялись, что Кнут любезно пустит их переночевать к себе, на диване или на полу в гостиной. Кнут не очень-то обрадовался гостям. И стюарда, и всех остальных он знал довольно плохо, да и в квартире было тесновато, но отказать он не решился.

Вечером в пятницу Кнут предусмотрительно поменялся дежурствами, чтобы отдыхать до понедельника, взял одну из служебных машин и приехал в аэропорт задолго до того, как там приземлился небольшой самолёт с севера. Первым вышел пилот в зелёном комбинезоне и с наушниками под мышкой. Он зашёл в ангар и, похлопав Кнута по плечу, сказал, что страшно рад, что не он сам принимает гостей из Ню-Олесунна.

– Они сидели в хвосте и всю дорогу орали, – сказал он, – попытайся впихнуть в них хоть какой-то еды. Иначе они вырубятся до вечера.

Тем не менее, гости быстро пришли в форму. Несмотря на тесноту, они аккуратно разместились в квартире Кнута, прежде всего благодаря коротышке-электрику, говорившему на южнонорвежском диалекте и заявившему:

– Шума я не потерплю!

Он уселся на диван и, прищурившись, заявил ввалившимся в комнату приятелям:

– Будете шуметь – я на следующий год с вами не поеду!

Стюарда Юхансена эти угрозы забавляли, тем не менее, и он, и рослый механик тотчас же угомонились и, взяв по банке пива, послушно улеглись на спальные мешки. Плотник уже пошёл в душ. Он не хотел, чтобы ему кто-то мешал, и чётко дал понять, что его единственной целью в Лонгиере было найти себе подругу.

Они начали с ужина в ресторане «Хюсет». Официантка с завидной скоростью принесла алкоголь и еду и привычно оттолкнула руку плотника. Кнут вдруг почувствовал умиротворение. Трапеза закончилась несколькими рюмками коньяка, подаваемого к кофе. Постепенно компания становилась всё шумнее. В конце концов жалобы недовольных посетителей вынудили владельца ресторана попросить их переместиться в другое заведение.

– Вот козёл-то, а! – пробормотал электрик, добавив несколько крепких северных словечек.

В тот вечер четвёрка из Ню-Олесунна и сотрудник управления крепко подружились. Они говорили о том, что Кнуту нужно бы переехать в Ню-Олесунн и подыскать работу там. Спотыкаясь и обнимая друг друга за плечи, они прошли по мосту через Лонгиердален. Над их головами поднимался морозный пар, похожий на дым из пяти трубок мира. Они шагали прямо посреди дороги, даже и не думая уступать место проезжающим мимо автомобилям. Но в большинстве случаев автомобилисты были очень терпеливы. Они узнавали жителей Ню-Олесунна и знали, что те скоро уедут. К квартире Кнута они подошли в два часа ночи и решили, что пора бы уже и угомониться.

Суббота началась поздно со скромного обеда в кафе «Бусен» и продолжилась пиццей в «Круа» и морем пива в пабе. Завсегдатаям паба было не по душе, что Кнут сидит в компании громогласных гостей из Ню-Олесунна и что они занимают так много места. Но затевать скандал им не хотелось. За одним из столов сидели несколько подростков, среди которых был и Хуго Халворсен, сделавший вид, будто бы они с Кнутом не знакомы.

Постепенно они перекочевали на вечеринку в одну из квартир, а потом, собравшись уходить, никак не могли вспомнить её адреса. По дороге домой плотник остановился справить нужду, но оступился и провалился в сугроб прямо со спущенными до колен штанами. Механик попытался вытащить товарища, чтобы тот не задохнулся в снегу, вот только не знал, за что же ему ухватиться. Позднее он так рассказывал об этом событии: «Из сугроба только розовая задница торчала. Но не вытащи мы его – он бы насмерть замёрз, бедняга».

В квартиру Кнута они вернулись примерно в пять утра, страшно голодные, и решили перед сном позавтракать яичницей с беконом. Стюард посчитал своей святой обязанностью накормить их. Механику же захотелось выбрать и поставить для всех музыку на громадной стереоустановке, и он пришёл в дикий восторг, обнаружив среди дисков старый альбом Джея Хоукинса.