– С другой стороны, не пронеси ты его сюда в своем зеркале, бессмысленных смертей стало бы больше в разы, – заметил Дэмьен.

– Мне нужно знать, кому это понадобилось, – коротко кивнув, продолжила Морриган. – Кто мог наслать на зеркало чары и почему. Это должен быть зеркальник или зеркальница. Никто другой просто не смог бы проникнуть на Изнанку, прятаться там в ожидании жертв, а после затягивать на Изнанку их души через зеркала.

– Но я не знаю, правда, – растерянно сказала Эмма. Огляделась по сторонам, явно выискивая глазами серую стражу. Как верно сказал Дэмьен, никто из масок не желал, чтобы серая стража увеличила срок за неповиновение. – У нас очень узкий круг общения, клянусь. Мама почти никого не одобряет, а остальные… что и говорить, нас сторонятся. О нашей семье ходят такие слухи… дескать, если криво посмотришь на Агнес Фитцджеральд или ее дочерей, на тебя нашлют пожизненную порчу. А если вздумаешь оскорбить или обидеть – вообще проклянут до седьмого колена. Ах да, еще что наши призванные духи иногда вырываются из наших тел и бродят по Пропасти, отыскивая жертв для кровавого пира.

– Эмма, соберись, – мягко, но настойчиво сказала Морриган.

– Да, простите. В общем, неудивительно, что друзей у нас немного. Я по сравнению с сестрами – сама общительность, но среди моих знакомых только белые ведьмы. А зеркала и Изнанка – это черная магия.

С губ Морриган едва не сорвалось «спасибо, что открыла мне глаза», но она сумела удержаться от издевки. Дэмьен, черт возьми, снова оказался прав – ей необходимо доверие Эммы Фитцджеральд. И пока убийца не будет пойман, Морриган придется прикусить язык.

– Линн вообще не поддерживает отношения ни с кем, кто не принадлежит нашему Дому. Адгерент нашего Дома, Павла – очень хмурая, неразговорчивая девушка. Они с Линн вроде как подруги. А больше она и не общается ни с кем. Даже со мной и Оливией довольно холодна. Была холодна.

– А Оливия? – нетерпеливо спросила Морриган.

Эмма вздохнула, но промолчала.

– Выкладывай, – потребовала зеркалица.

Снова вздох и торопливо-виноватое:

– У Олив вроде как был друг.

– А поподробнее?

– Подробностей я не знаю. Он точно маг, при деньгах, дарил ей всякие забавные вещицы. Они держали роман в тайне, не знаю почему. Думаю, он не был веретником, и Оливия боялась, что мама просто его не одобрит. Как всегда. Как и всех, кто хоть немного нравился нам.

– Эмма, пожалуйста. Это очень важно.

– Простите. Но я правда больше ничего не знаю. Знаю, что его зовут Этан, он очень красив, но никогда его не видела. Нет ни спектрографий, ничего – говорю же, Оливия все хранила в секрете. Все, что могу предположить из ее обрывочных фраз – он чуть старше нас и, по-моему, темноволосый. Оливия была безумно влюблена – даже странно, что мама не видела, как она переменилась. Впрочем, на нас с Олив она обычно… Простите. Я… – Эмма вздохнула. – Оливия говорила о нем около года. Но несколько месяцев назад… Стала совсем хмурой, даже грубой. Я пыталась расспросить ее, а она… Я подумала, что они расстались. А потом все это – кража кулона, мое осуждение, монастырь… и вы.

– Эмма, ты все равно уже осуждена. Скажи честно – ты крала амулет Ассона?

– Конечно нет, – устало сказала она.

– Я тебе верю, – кивнула Морриган. А Эмма вдруг расплылась в улыбке, которая смотрелась так странно в сочетании с этой жутковатой маской и переизбытком серого.

Они попрощались и направились прочь от монастыря, оставив Эмму наедине с ее мыслями.

На пути к дому Морриган завернула в библиотеку Пропасти – ту самую, на постройку которой Эмма Фитцджеральд выделила немалую сумму. После, оставив «напарнику» задание принести из особняка О`Флаэрти необходимые ей атрибуты (к возложенной на него миссии Дэмьен отнесся весьма прохладно), Морриган наведалась еще по нескольким адресам. Расплачивалась за информацию звонкими монетами, лживыми улыбками и правдивыми обещаниями, пока не связала воедино все нужные нити.

Расследование принесло свои плоды: через пару часов, когда берсерк, меряющий шагами площадь – назначенное Морриган место встречи –потерял остатки терпения, она огорошила его известием:

– Дэмьен… Я знаю, кто убийца.

Кровать в дешевой гостинице была жесткой и неудобной. Роящиеся в голове мысли не давали спать. Ник чувствовал себя мухой, попавшей в липкую паутину или бьющейся об оконное стекло в попытке выбраться на свободу. Казалось, он перепробовал все возможные варианты, даже снова наведался к Детрану, который, как и все остальные, забыл и его лицо, и его, пусть и изначально фальшивое, имя. Хоть какой-то плюс в его положении.

Правда, договориться с владельцем «Дурмана» он так и не смог – его условие осталось неизменным: привести Илэйн Уайтхед, которая – как надеялся Ник – сейчас попивала чай в родном городе и рассказывала тете о своих злоключениях.

Лежа на кровати – раздеваться он не стал, сомневаясь в чистоте простыней, – Ник вынул из кармана торчащий и мешающий блокнот с листами-лайтопами. Почувствовал неожиданную ностальгию по ушедшим временам, когда он был инспектором. Серебристые листы были испещрены многочисленными пометками о делах, которые он расследовал. Ник не расставался с блокнотом, хотя тот уже распух от количества новых вставляемых листов – он вел блокнот с самого первого дня в Департаменте. Пересматривая заметки, вдруг наткнулся на одну запись почти четырехмесячной давности, которая заставила его сердце замереть и забиться с удвоенной силой.

Ник резко сел на кровати, сжимая в руках блокнот и вчитываясь в проступающие под его пальцами слова. Одна фраза – «Роуз Финли», которая породила целый вихрь воспоминаний. Это было самое легкое его дело, но с не самым лучшим исходом.

Эрик Финли был берсерком, а значит, потенциальным отступником – за такими, как он, Трибунал следил особенно пристально. Каждый раз, когда в городе происходили кровавые убийства, в первую очередь думали на серийных маньяков, во вторую – на берсерков, не сумевших сдержать свою «звериную» природу. Обычно их было легко отследить: каждый раз, когда они сдавались на волю пробудившейся в их крови ярости, их окружало облако тэны – сверхъестественная ярость окрашивала магию в черный цвет.

В ту пору, когда была сделана эта краткая запись, Ник распутывал дело, в которым жертвами стали три молодые девушки. Одни и тот же почерк: тело брошено на том же месте, где было совершено убийство, несколько ножевых ранений – от пяти до одиннадцати, явно совершенных в ярости – эмоциональной или же магической. Два тела обнаружили, когда с момента смерти прошло несколько дней, а потому тэна успела развеяться. Тут же, как обычно в таких случаях, активизировался Трибунал, поручив Нику через Ротридена проверить всех берсерков по давно сформированному списку. Что он и сделал, навестив и сестру Эрика Финли – ту самую Роуз из блокнота. Правда, тогда расследование его ни к чему не привело.