Рианнон разочаровывала Бадб гораздо чаще, чем Морриган, и главное разочарование было связано именно с выбором жизненного пути: Риан наотрез отказалась взращивать в себе и без того небольшую силу зеркалицы, а захотела быть врачом или целителем. Позор для легендарной Черной Леди: ее дочь выбрала путь обычного человека… или белой ведьмы. Даже и не скажешь, что хуже.

– Прости, милая. Ты, конечно, права.

Рианнон улыбнулась ей – светло и трепетно.

– И что ты увидела, когда позволила водовороту тебя затянуть? – заинтересовалась Морриган.

– Пустоту. Белую пустоту без конца и края. И только потом – обрывки чьи-то снов. Я не сразу поняла, что нечаянно вторглась в твой сон. Он был обо мне, и я… Прости… я чувствовала себя так, будто подглядываю в замочную скважину. Тут же ушла, конечно. Точнее, проснулась. Обо всем рассказала Ведающей Матери. Она убедила меня, что это нормально – магия лоа позволила усилить то, что было скрыто во мне. Что-то, связанное со снами. А ты – самый близкий мне человек. То есть вас у меня двое, но…

Она замолчала, смущенная оговоркой. Но Морриган прекрасно понимала: оговоркой это не было. Ближе сестры у нее никого не было, и Рианнон чувствовала то же самое, хоть и стеснялась это признавать. Ведь это неправильно, аморально – не любить свою мать.

– Я пока не знаю точно, как это работает, но знаю, что могу находить тебя по снам. Вижу пока только твои, но, думаю, видела бы и сны мамы, если бы она спала. А когда она уходит в мир духов и теней, из мира снов она исчезает.

Морриган задумчиво смотрела на сестру. Лицо Рианнон посерьезнело.

– Но то, что ты хочешь сделать… Я слышала, что ты хочешь делиться своей жизненной энергией со мной.

– Риан… – мысленно чертыхнувшись, начала Морриган.

– Нет, послушай. Я не хочу жить в Кенгьюбери и становиться врачом, если это предполагает такой жертвы. Я не хочу красть у тебя целые года жизни, чтобы самой наслаждаться ею. Ты же знаешь, я не смогу…

– Знаю, – тихо сказала она. Рианнон никогда не позволит кому-то страдать, чтобы только ей стало легче и лучше.

– И даже не думай о том, что, если бы я ничего не узнала… Я не глупа, и понимаю, что темная магия лоа, которая дает мне жизнь, не может просто исчезнуть, не убив при этом меня. Я бы догадалась, что что-то не так, и оборвала бы связывающие нас узы. И я рада, что узнала о твоих намерениях прежде, чем ты воплотила их в жизнь. Никогда не простила бы себе, если бы из-за меня ты бы потеряла хотя бы день своей жизни. Это – чудо, самый драгоценный дар. Нельзя им разбрасываться понапрасну.

Морриган устало вздохнула. Она знала – ей не переубедить сестру. Но не хотела верить в то, что потерпела поражение.

– Я научусь жить в Пропасти, – мягко сказала Риан. – Найду себе другую мечту. Ты сказала, что научишься жизни обычного человека. Я сделаю так же. С той лишь разницей, что жизнь мою отныне обычной никак не назовешь.

Сон таял, становился зыбким и туманным – наверное, силы Рианнон, еще до конца ею самой не изведанные, заканчивались. Глядя на сестру, Морриган впитывала в себя ее образ – образ зрячей девушки с грустной улыбкой на губах, словно боялась не увидеть ее снова, наяву.

Проснувшись, она еще долго лежала не шелохнувшись, бездумно глядя в потолок. Слова Рианнон до сих пор звучали в голове, заглушая и путая мысли.

Морриган взглянула на часы – половина одиннадцатого. Нужно сказать жрецам вуду, что ритуал не состоится. Идти против воли сестры, зная, что до конца жизни Риан будет чувствовать себя виноватой даже за один-единственный украденный у нее день, Морриган не имела права.

Значит, оставалось только одно: поймать убийцу, который разрушил жизни их обеих и заставить его платить по счетам.

Поговорив с бокором, она поднялась наверх и в коридоре столкнулась с Дэмьеном.

– Я поговорил с Оливией Фитцджеральд, пока ты спала.

– Без меня? – возмутилась Морриган.

– Ну простите, ваше высочество, что пошел против вашей воли, – сочась ехидством, сказал Дэмьен. – Так мне продолжать или сначала выслушать долгую нотацию о том, какой я мерзавец?

– Нотация будет позже, – пообещала она. – Так что сказала Оливия?

– Целители привели ее в чувство, она еще слаба, но чувствует себя сносно. Вот только она наотрез отказывается говорить о сестре. Потеряла всяческое терпение и в самом конце, прежде, чем довольно бойко вытолкать меня за порог и захлопнуть дверь перед самым моим носом, прошипела как кобра, чтобы я и думать не смел подозревать в чем-то Эмму. Она не опаснее котенка и вообще сама доброта, а обвинения против нее сфабрикованы, и Оливия делает все возможное, чтобы это доказать.

Морриган кивнула.

– А вот и нотация. Если бы ты соизволил дождаться меня, прежде чем отправиться к Фитцджеральд, то мне не пришлось бы сейчас обращаться к черной магии и тратить дни своей жизни на проникновение в замок нынешней королевы. Я же правильно понимаю, что королевой стала Оливия?

– Да, вот только это ее, похоже, совсем не радует. Выглядит она бледной и испуганной – наверняка боится, что теперь, когда Агнес Фитцджеральд мертва, у нее не будет спокойной жизни. И правильно боится – даже несмотря на то, что Оливия – веретница, как и ее мать, она в разы слабее Агнес. Легкая добыча для глав Домов, которые давно облизываются на титул короля или королевы.

– Но в свое время так думали и об Агнес, – заметила Морриган.

– Агнес обвела всех вокруг пальца. Ее просто недооценили, да и она долгое время успешно скрывала свое увлечение веретничеством. К тому же она оказалась той еще интриганкой – заводила нужные связи, убеждала людей в своей преданности, а после, едва только заподозрив неладное, не гнушалась ударом в спину. Оливия ей в этом и в подметки не годится. Она не удержит трон – помяни мое слово. Не пройдет и нескольких недель, как союзники от нее отвернуться. А затем поддерживать слабую королеву, если ее можно просто свергнуть? Лучшее решение для нее – отказаться от титула и зажить жизнью главы полупустого Дома где-нибудь на окраине Пропасти, и в игры сильных мира сего не встревать.

Морриган пожала плечами.

– По правде говоря, мне наплевать, что будет с Оливией Фитцджеральд и в чьи руки перейдет Пропасть.

– Твоя мать явно не разделяет твоей точки зрения, – хмыкнул Дэмьен.

– С чего ты это взял? – насторожилась она.

Берсерк послал ей деланно осуждающий взгляд, хотя в глазах его зажглись искорки лукавства.

– Ты так занята поиском убийцы, что не обращаешь никакого внимания на то, что происходит вокруг тебя.

Морриган тут же все поняла. Что ж, в словах Дэмьена – как ни тяжко это признавать – было зерно истины.

Когда они только очутились здесь, во владениях Доминика О`Флаэрти, Морриган увидела в его лице не просто нежданного помощника для себя и Риан, но и объект для флирта для матери. Но слишком часто за последние несколько дней она заставала Бадб и Доминика наедине, слишком недвусмысленными были взгляды, которыми одаривали друг друга эти двое. Неужели это нечто большее, чем простая интрижка?