— В котором часу он ушел с банкета?

— Точно не скажу, но, по-моему, в двенадцать его уже не было.

— Вы, случайно, не знаете, с кем он мог вчера встречаться?

Смирницкий фыркнул.

— Шутить изволите? У Семена знаете, сколько баб было?

— Инициалы О.К. вам о чем-нибудь говорят?

Журналист покачал головой.

— Он мне о своих похождениях не рассказывал.

— Он женат?

— Знамо дело.

— Его домашний телефон не отвечает с раннего утра.

— Если не ошибаюсь, он отправил жену с дочерью в какой-то тур. Кажется, на Канары.

— Тогда последний вопрос: вам известно, какой материал он готовил для печати?

Смирницкий покачал головой:

— Это к главному. Но он будет только в четверг.

Сурин вышел из редакции и остановился под козырьком в ожидании Лобова. В пяти метрах от него большая серая ворона, держа в клюве хлебную корку, пыталась размочить ее в луже и смешно вертела головой, периодически с опаской поглядывая на него, очевидно, опасаясь, как бы он не отобрал добычу. Сурин так увлекся зрелищем, что не заметил остановившуюся у тротуара служебную «Волгу», и Лобову пришлось посигналить, чтобы вывести его из оцепенения.

— Поехали скорей, — сказал Лобов, — может, еще застанем «клиента» дома. Что у тебя?

— Вчера Хинштам смылся с банкета раньше всех, около полуночи. В машине у него видели цветы. Похоже, отправился к бабе. Вообще говорят, он был ходок.

— А знаешь, кто такой О.К.?

— Ну?

— Знаменитая модель Оксана Кульбида. Знаешь такую?

— Еще бы! Так мы к ней?

— Ну да. Я вот думаю, не она ли побывала в Райках? А? Как по-твоему?

— А я думаю, не к ней ли поехал Хинштам с букетом?

— Поехал и уехал? — Лобов надул щеки и, подражая голосу папановского Лёлика, спросил: — Ты бы ушел от такой женщины?!

Сурин даже не улыбнулся.

— А с кем вчера говорил Хинштам?

— Днем звонил главному редактору и секретарю, ночью — Оксане. А вот ему поступило несколько звонков. Утром от Оксаны, штук шесть-семь не принятых от жены, один из редакции, а ночью — ты меня внимательно слушаешь? — два звонка: в два с минутами и ровно в три, то есть в момент, когда он подъехал или подъезжал к пансионату.

— Все ясно — в два его вызвали на встречу, а в три, когда он подъехал, объяснили, куда идти. И кто это был?

Лобов усмехнулся и вытащил из кармана блокнот и распечатку.

— Некто Ион Михайлович Эрденко…

— Ну?

— Ион Михайлович, Коля, гражданин Молдавии.

— Ну и что? Он должен быть зарегистрирован.

— Он и зарегистрирован. Только вряд ли это нам что-то даст.

— Почему?

— По кочану. Все, приехали. Вылезай!

Оксана Кульбида долго не открывала. Сурин еще раз набрал номер ее сотового, но тот был по-прежнему отключен. Они уже развернулись в сторону лифта, когда дверь приоткрылась на длину цепочки и недовольный голос произнес: «Кто там?» Лобов показал удостоверение и, стараясь не смотреть на едва прикрытое тело фотомодели, спросил: «Оксана Михайловна? Майор Лобов, уголовный розыск. Разрешите войти?»

Оксана сбросила цепочку и, выхватив с полки стенного шкафа какие-то шмотки, метнулась в ванную. В ожидании хозяйки оперативники быстро осмотрелись. В прихожей на коврике лежали вымазанные в земле сапоги на высоких каблуках, а в гостиной на журнальном столе рядом с диваном стояли две бутылки из-под шампанского, два фужера, тарелки с остатками торта, недопитое «мартини» и что-то вроде салатницы с несколькими кусочками ананаса, плавающими в мутноватой жидкости.

Оксана, появившаяся наконец из ванной в коротеньком, оставляющем открытым пупок топике и шелковистых обтягивающих брючках, выглядела неважно — несмотря на тщательно наложенный макияж, на отечном лице выделялись испуганные глаза с покрасневшими и припухшими веками.

— Скажите, Оксана Михайловна, — начал Лобов, усаживаясь на диван и доброжелательно глядя ей в глаза, — вы знакомы с Семеном Борисовичем Хинштамом?

— Знакома, — тускло ответила Оксана и потянулась за сигаретой.

Лобов дал ей прикурить и, убрав зажигалку в карман, мягко спросил:

— Когда вы виделись в последний раз?

Оксана нервно передернула плечами.

— Не помню. Неделю назад.

Оперативники незаметно переглянулись.

— А по телефону когда с ним говорили?

— По телефону? — переспросила она.

— Да. Когда он звонил вам в последний раз?

— А что случилось?

— Оксана Михайловна, ответьте, пожалуйста, на вопрос. — Может быть, он и звонил. Я же не всегда беру трубку…

— Понятно. А где вы были сегодня ночью?

— Дома.

— Одна?

— Мне кажется, это вас не касается.

— Поверьте, в ваших же интересах сказать правду.

— Я была с подругой.

— С какой подругой? Как ее зовут? Во сколько она пришла? Во сколько ушла? Что вы делали после ее ухода?

Лобов жестко смотрел ей в глаза — от его обходительности не осталось и следа.

— Послушайте, что вам от меня нужно?

— Правду.

— Какую правду?

— Вы вчера виделись с Хинштамом?

Оксана с ненавистью взглянула на него и гаркнула в лицо, словно выплюнула:

— Да! Да! Виделась! Что из этого?

— Ну вот, видите, как просто. Он был здесь?

— Да!

— Во сколько он ушел?

— Точно не помню. Около двух.

— Просто собрался и ушел домой?

— Нет. Ему позвонили.

— Кто?

— Я-то откуда знаю!

— То есть он ничего вам не объяснил?

— Нет. Сказал, что вернется, и ушел.

— Он должен был вернуться?

— Да. Он оставил свою сумку. Вон, в коридоре, — можете посмотреть.

— Что было потом?

— Потом? Ничего.

— Что вы делали после его ухода?

— Легла спать.

— И никуда не выходили?

— Нет.

— Оксана Михайловна, у вас есть машина?

Оксана немного подумала и нерешительно ответила: — Есть.

— Она внизу? Могу я взглянуть на нее?