И вдруг он вспомнил. Сорок пятый километр Щелковского шоссе — это же мидовские дачи. Поселок на полсотни деревянных домов, построенных сорок лет назад. Три комнаты и веранда — на две семьи. Сортир с проржавевшим бачком, общая кухня: если повезет — с холодильником. Справа ваша сметана, слева — наша. И никакой ванной: кто хочет, отправляется на помывку напротив, в пансионат — там сауна и душ. Мидовская номенклатура там, конечно, никогда не отдыхала, а всякая мелкая шушера дралась за возможность пристроиться по дешевке на казенной дачке. Когда-то он, кажется, писал об этих дачах… давно, в конце восьмидесятых, еще при Шеварднадзе…

Что там делалось теперь, Семен не знал. Может, построили что-то новое и сдают кавказцам за бешеные бабки, а может — скорее всего, — все осталось по-прежнему, если, конечно, за это время деревянные домики еще не развалились окончательно.

«В любом случае, — думал Семен, — в октябре там никого нет. Какого же черта! И ворота — я помню, там ворота и будка для консьержа, и все это запирается на ночь даже летом, когда там полно народу. А-а! — Семен хлопнул себя по лбу. — Идиот! Псих живет напротив, в пансионате! Ну конечно! Хочет поговорить, гуляя ночью по осенним аллеям… Выходит, он действительно мидак? Ну конечно, как это я сразу не догадался? Интересно, однако…»

Фары высветили название населенного пункта: «Биокомбинат». Это — последний перед сорок пятым километром. Семен поддал газу и через пару минут впереди, на правой стороне шоссе увидел кирпичную арку пансионата. Он пригнулся к лобовому стеклу, вглядываясь в освещенный фарами пятачок, но никого не увидел.

«Ну, если ты меня намотал, — сквозь зубы процедил Семен и взглянул на часы. До трех оставалось полторы минуты. Он выключил зажигание, поднял стекло и поежился. — Жду до начала четвертого и сматываюсь к едрене матери…»

Снова заверещал мобильник. «Нонка, черт тебя подери!..» Семен скосил глаза на дисплей, но это была не Нонка.

— Я вижу, вы точны. Это очень мило. — Голос звучал глухо, и Семену показалось, что его собеседник закрывает трубку рукой.

— Мерси. Поздно, однако. Вы где?

— Возьмите деньги, закройте машину и перейдите на другую сторону.

— Послушайте…

— Боитесь?

— Пошел ты!..

Семен вытащил из бардачка барсетку с деньгами и задумался. Куда он его зовет? И почему на другую сторону, если пансионат — на этой?

«Чего мне бояться? Я этого психа знаю. Я вот только никак не могу вспомнить, где я слышал его голос. Но то, что я его слышал и не раз, — это железно. И он это хорошо знает, потому и прячется. И потом, грабители и убийцы так не говорят: “Вы точны” и “Это мило”. Так говорят люди, обученные хорошим манерам, — дипломаты например. Просто не хочет человек, чтобы его раньше времени засекли, и… его можно понять. Мало ли чем он рискует? Тем более раз он из МИДа».

Зажав в одной руке барсетку, а в другой мобильник, Семен перешел на другую сторону шоссе и оказался в нескольких метрах от ворот дачного поселка.

— Вот и славно, — сказала трубка, — теперь пройдите метров пятнадцать вдоль ограды. И не отключайтесь пока…

Семен хотел спросить — зачем, но не успел. По шоссе, со стороны Москвы, промчалась сверкающая иномарка. «Вжжжик!..» Свет фар на мгновение выхватил из темноты полоску асфальта, пожелтевший и почти уже облетевший кустарник на обочине и его самого. Семен посмотрел ей вслед и вдруг поймал себя на том, что завидует людям, сидящим в этой машине. «Едут себе в какое-нибудь хорошее место… на дачу например, а там опавшие листья, костерок, шашлычок и тихо-тихо, а может, куда-нибудь еще… кто их знает?.. Главное, что они не болтаются ночью на безлюдном шоссе, бросив в постели красивую бабу, и не получают через каждые полчаса матюги от собственной жены…»

И тут же у него мелькнула странная мысль, что еще минуту назад он мог бы проголосовать и тогда у него был бы хоть какой-то шанс, что водитель иномарки остановится и спросит, нет ли у него проблем. И тогда он, Семен, на этом гребаном шоссе был бы не один.

Впрочем, он и так не один.

— Ну, что вы там застряли? — сказал голос в трубке. — Пройдите еще немного и смотрите внимательно — там должен быть сломанный прут. Нашли? Вот и славно. Перелезайте через ограду и идите вперед, к голубому домику.

Семен выругался, протискиваясь в узкую щель между прутьями, и, оказавшись по ту сторону, остановился и прислушался. На легком ветру чуть поскрипывали высокие прямые сосны, и время от времени, шурша, падал на землю сухой лист. В лунном свете одноэтажные домики с темными окнами казались мрачными и холодными.

Семен был уверен, что за ним наблюдают, и сделал несколько шагов, подкидывая опавшие листья и вглядываясь в темноту, чтобы определить цвет стоящего впереди дома.

— Здесь, здесь, — сказала трубка, — смелее. Дверь не заперта.

Семена ужасно раздражали все эти «смелее» и «славно», но он молчал, тем более что, подойдя к крыльцу, заметил, что телефон его невидимого собеседника отключился. Он поднялся по ступенькам, стараясь ступать как можно громче и уверенней, открыл дверь и переступил через порог.

На него пахнуло сыростью нетопленого и нежилого помещения, и, хотя навстречу ему никто не вышел, Семен не удивился — как будто ждал чего-то в этом роде.

— Что, в прятки будем играть? — спросил он как можно развязнее, но ответа не получил.

Он стоял в темной прихожей, прислушиваясь к тишине, но не мог уловить ни малейшего звука, ни малейшего колебания воздуха.

— Ну что, милейший, может, мне уйти?

Он собирался задать этот вопрос в своей обычной хамско-иронической манере, чтобы как-то подбодрить себя, но, к ужасу его, получилось совсем иначе — жалостно, будто он спрашивает разрешения у начальства, которого при этом ужасно боится.

«Какого хера!..» — проворчал Семен, толкнул дверь в комнату и тут же увидел его. «Псих» стоял у залитого лунным светом окна, и контур его высокой худой фигуры был совершенно неподвижен.

Семен был уверен, что сразу узнает его, но он ошибся. Впрочем, все, что он мог разглядеть, — это довольно длинные прямые волосы и то, что тот стоит, скрестив руки на груди и слегка ссутулившись. «На Гоголя похож», — мелькнуло у Семена в голове, и он сразу же сказал себе: «Он не из МИДа».

Впрочем, ни в фигуре, ни в позе «психа» не было ничего угрожающего, и Семен несколько успокоился.

— Добрый вечер, однако, — проговорил он, чтобы прервать молчание, которое все больше действовало ему на нервы, и пошарил по стене в поисках выключателя.

Фигура у окна чуть шевельнулась.

— Разве не лучше беседовать при луне?

При звуке его голоса Семен замер — голос, впервые звучавший «вживую», был до боли знаком. Семен подумал, что если он сделает еще одно, последнее маленькое усилие, то непременно вспомнит его.

— Вы такой романтик? — небрежно спросил он.