Максут распахивает свою и выскакивает наружу. Спустя каких-то пять шагов оказываюсь в его руках. Обнимаю его шею, прижавшись к ней холодным носом. Встав на носочки и вытянувшись в окаменевшую струну.

- Просто сядь в долбаную машину… - сипит он мне на ухо, перебросив мою голову с одного плеча, на другое.

- Обещай, что придёшь за мной, - требую, перекрикивая свистящий вокруг ветер. - Обещай сейчас…

Он молчит, зарывшись носом в мою шею. Его руки сжимают меня так, что мне больно! Но я хочу этого. Хочу ещё крепче.

- Максут! - прошу дрожащим голосом. - Обещай, что придешь…

Если бы я могла слышать, я слышала бы его учащённое дыхание. Но всё, что мне остаётся - это чувствовать его на своей коже…

Он молчит и молчит.

- Максут! - ору, сдавив ладонями его голову.

- Я приду за тобой. Обещаю.

Рваное дыхание превращается в горячие слезы на моих ледяных щеках. Глядя в черное, безжизненное небо, шепчу ему на ухо:

- Твоё слово для меня - закон.

Улавливаю звук, похожий на смех, торопливо забираясь рукой в свой карман. Достав оттуда комок из маленького целлофанового пакета, запихиваю в его карман, шепча:

- Шах и мат, любимый.

Уронив руку, лезет в карман, а я выпутываюсь из его ослабевшей хватки, на негнущихся ногах несясь к машине.

Не оглядываясь.

Я не буду оглядываться!

Не буду. Ни за что.

Я хочу, чтобы он знал - я рассчитываю увидеть его снова! Он обещал. Обещал! И тогда… я буду смотреть на него, сколько захочу…

- Я думал, меня в этой жизни уже ничем не удивить, - говорит Аид, сложив за спиной руки и глядя на город через стеклянную стену своего кабинета.

Он явно после тренировки, потому что на нём спортивный костюм с наброшенным на голову капюшоном.

- Я думал примерно так же, - смотрю на свои руки, сжимая и разжимая кулак.

Аид погружается в непродолжительное молчание, давая мне и себе возможность пораскинуть мозгами в полной тишине.

Это лишнее.

Всё, чем я занимался последние сутки - думал, оценивая ситуацию.

То, что происходит со мной в последние сутки - это самые значимые события в моей жизни. Я думал, главный поворот в жизни случился семнадцать лет назад, когда выиграл свой первый чемпионат по стрельбе и был завербован армией, но ошибался. Главный поворот в моей жизни сейчас находится за двести пятьдесят километров от меня. Там, где в случае необходимости можно спрятаться так, что даже я не смог бы её найти.

Отлично.

Если ей понадобится прятаться, значит я не смог решить нашу проблему. Такой поворот событий я исключаю. Потому что, мать его, он мне не подходит.

Если бы мне пришлось её искать, я бы её нашел.

Где угодно.

Потому что я просто не смог бы функционировать в обычном режиме, зная, что она есть где-то, но не со мной. Чёрт. Блять. Я не смог бы так жить…

- Ты уверен, что тебе всё это нужно? - спрашивает Аид Джафаров, обернувшись через плечо.

- Да, - просто и ровно отвечаю ему, подняв глаза.

Усевшись в своё кресло, откидывает на спинку голову и складывает на животе руки, рассуждая вслух:

- Здесь требуется прямое вмешательство Марата. Со мной они говорить не станут, а тебе просто засунут голову в жопу, а потом найдут девчонку и…

- Ты поговоришь с ним? - перебиваю, не желая слушать о том, что могло бы случится с ней, если бы её нашли.

Порченую, непокорную, упрямую и… беременную. Твою мать, Айза. Как ты это сделала, маленькая ведьма?! Чисто, блять, технически, это сделал я, но…

Аид хрустит позвонками, сурово сдвигая брови.

- У моего брата очень много припиздей, - говорит он. - Ты сам это прекрасно знаешь. Я не могу гарантировать исход нашего с ним разговора, потому что его голова - большие потемки, как и его закидоны.

Молча киваю, соглашаясь с абсолютно каждой позицией, высказанной в этом монологе. С каждой.

- Если он откажется… - складывает домиком ладони. - Какие у тебя планы?

Мои планы. Взглянув в окно поверх его плеча, говорю:

- Что-нибудь придумаю.

- Возьмёшь винтовку и снесешь пару голов? - усмехается Аид.

Смотрю на него молча и бесстрастно.

Сворачивает мнимое веселье, откашливаясь и уточняя:

- Ты что, совсем дебил?

На этот вопрос я тоже не отвечаю. Он совершенно правильный, и ситуация вокруг него требует тщательного обдумывания.

Аид чертыхается и встает со своего кресла, рыча и указывая пальцем на дверь:

- Свободен, Максут. Прежде чем натворишь херни, обсуди это со мной.

Встаю, глядя на него исподлобья и кивая:

- Спасибо за помощь.

- Я еще ничего не сделал, - забирает со стола телефон и ноутбук.

Взяв с соседнего кресла куртку, покидаю кабинет своего босса, а потом и тридцатидвухэтажную высотку, ощущая шквал усталости и отупения.

Последний раз нечто подобное я чувствовал, проведя трое суток на посту охраны Марата. Аид проверял мою грёбаную стрессоустойчивость. Это было больше года назад.

В моей съемной квартире нет ровным счетом ничего, кроме кухонной мебели, кровати и шкафа. Выбирать мебель - это то, чем я не стал бы заниматься никогда. Половину своей жизни я провел на армейской койке, и потребность в личном обустроенном пространстве была для меня отмершим рудиментом.

Но буквально на прошлой неделе я понял, что хочу свой дом.

Блять.

На самом деле, я уже его нашел.

Думая о своём доме каких-то пару лет назад, я представлял нечто абстрактное, как и свою женщину. Представить, каким будет мой дом теперь - это не самая простая задача. Если он когда-нибудь у меня будет, его хозяйкой станет неприспособленная к быту восемнадцатилетка. Такая же неприспособленная, как и я сам. Что из этого выйдет, я не имею понятия. Могу предположить лишь то, что из этого выйдет до хрена наших детей.

Чёрт.

Во мне нарастает ярость, когда думаю о том, что кто-то тронул бы её хоть одним долбаным пальцем. Во мне нарастает ярость, когда представляю Айзу в постели с мужчиной, годящимся ей в отцы. Его ебучие руки на её теле. Я скорее убью ублюдка, чем позволю до неё дотронуться.

Взяв со стола кружку, отвожу руку и запускаю дешевый фарфор о стену.

Со всей дури и с полной самоотдачей.

Упав на кровать, пытаюсь вырубить свою башку хотя бы на пару часов. Моя башка нужна мне ясная и соображающая, как никогда. Я умею переключать свою башку. Если бы не умел, армия пережевала бы меня и выплюнула ещё в восемнадцать. Но она не выплюнула, а научила всему, что я умею.