Минут через двадцать появился Голубев. Я не заметил его; он подошёл ко мне сбоку и совершенно по-хамски ткнул пальцем в плечо.

— Уснул? Давай, просыпайся. Иди за мной.

Меня покоробило: мы с ним что, водку вместе пили и баб гуляли, чтоб он вот так со мной обращался? Любое наказание можно считать наградой за совершённую подлость — это факт, но если я в чём и виноват, то не этому пинкертону меня награждать. Я встал, желваки на скулах сыграли «Марсельезу».

— Капитан, ты меня сейчас ни с кем не перепутал? Может мы с тобой когда-то в один горшок писали? Так ты напомни, а то я забыл.

Меня не просто коробило, от негодования я едва сдерживался, чтобы не перейти в разговоре на крик. Голубев задышал носом, задрожал, глаза сузились. Видимо, давно с ним никто так не разговаривал, да ещё дежурный смотрел на нас из окошка с интересом — ждал продолжения, и капитану захотелось ответить что-нибудь в том же духе. Но не ответил, пересилил себя, и уже знакомым замёрзшим тоном произнёс:

— Я ещё не знаю, кто вы такой. Я… Но я выясню. Идите за мной.

Дежурный разочарованно выдохнул и повернулся к очередному посетителю. Представления не получилось.

Мы поднялись на второй этаж, свернули в узкий коридор, но углубляться не стали. Голубев звякнул связкой ключей у первой двери и открыл кабинет. Я чиркнул взглядом по табличке: «Заместитель начальника районной полиции». Вот, значит, как… Кабинет оказался маленьким. Почти всё место в нём занимали письменный стол, шкаф с документацией и железный сейф. Всё старое. Из современного только телефон, компьютер и дешёвое офисное кресло. И ещё напольная вешалка в углу, на которой висели мокрый плащ и фуражка.

Голубев сел за стол, достал бланк.

— Итак, — менторский тон усилился. — Ваше имя, фамилия, где проживаете фактически?

Мне он присесть не предложил, впрочем, второго стула всё равно было.

— Нелюбович Роман Евгеньевич, — ответил я. — Проживаю по адресу: город Пужаны, улица Светлая, четырнадцать. Небольшой домик с беседкой и яблонькой.

— Проверим. Род занятий?

Зазвонил телефон. Голубев снял трубку.

— Да… Да, Николай Николаевич… Нет, тут… Ага… Хорошо… Хорошо, я понял.

Разговор продолжался секунд двадцать, ещё столько же Голубев, положив трубку, морщил лоб и разглядывал стол. Потом вновь обратился ко мне.

— Итак, Роман Евгеньевич, вы понимаете, что документы необходимо носить с собой?

Я понимал. Я даже слышал от кого-то эту парадигму. Но на сколько она важна? И вообще, верна ли? Поэтому развёл руками.

— Это же формальность.

К этому времени мы оба успокоились, отринули личные обиды и говорили спокойно, свободно и не глядя друг другу в глаза. Голубев всё время пытался увидеть что-то на уровне моего пояса, а я разглядывал его редеющую макушку.

— При отсутствии документов, мы имеем право задержать вас на три часа для выяснения личности.

— Хотите сказать, что одинокий мужчина среднего возраста, бредущий под дождём от кладбища в сторону города, представляет для общества угрозу?

— Потенциально может быть опасен любой…

Голубев ни с того, ни с сего вдруг углубился в историю полицейского сыска, взялся вспоминать прописные истины, выдавать что-то из области правовых догм… Я задумался: а зачем он вообще привёз меня сюда и ведёт эти нравоучительные беседы? Выписал бы штраф на месте да отправил восвояси. Или сдал бы меня дежурному, раз уж такой дотошный. Что-то мне с трудом вериться, что у заместителя начальника районной полиции иных дел кроме как читать нотации незнакомым людям больше нет. Ну не малохольный же он в самом деле?

— Кто-нибудь может подтвердить вашу личность? — спросил Голубев.

Я подумал об Анне. Она бы смогла. Даже не сомневаюсь, что при всех наших трениях, она бы приехала в этот поместный филиал женщины с завязанными глазами и всё бы подтвердила. Но будь я проклят, если втяну её в свои проблемы. Нет. Тогда кто? Лёха.

— Есть, — кивнул я.

— Имя, фамилия?

Я кашлянул в кулак. До сих пор, как это ни странно звучит, я не удосужился узнать фамилию Лёхи, а между тем он меня предупреждал, что надо интересоваться теми, с кем пьёшь, особенно, если это твои друзья.

— Не помню фамилию, — признался я. — Но если дадите позвонить, то этот человек обязательно придёт, — и, видя недоверие на лице Голубева, добавил утвердительно. — Обязательно.

Голубев кивнул, разрешая. Я достал телефон, набрал номер Лёхи.

— Ты где? — сразу откликнулся тот.

— В тюрьме.

Дополнительных разъяснений Лёхе не понадобилось, он лишь буркнул глухо:

— Сейчас буду, — и отключил трубку.

Ждать действительно пришлось недолго. Лёха пришёл прямо с поминок, с запахом алкоголя и налётом траура в глазах, и от самых дверей ринулся в атаку.

— Толик, ты чё, охренел? Ты с каких пор нормальных людей по тюрьмам сажать начал? Ты вообще знаешь кто это?

То, что для Лёхи капитан полиции Голубев обыкновенный Толик, меня не удивило. В малых городах все если не родственники, то в один детский садик ходили точно. Удивила реакция Толика. Он покраснел.

— Лёш, это, слушай, но…

Голубев явно не ожидал, что выручать меня придёт Лёха. Он сдался; его надменность растаяла, и сам он весь поник.

— Какие «но»? Лошадь что ли запряг? Давай, открывай свою клетку.

— Да я… Лёш, я не держу его. Я просто хотел документы… — и уже мне. — Можете идти, Роман Евгеньевич. Пожалуйста.

Я не стал говорить «спасибо». Не он меня отпускает, а мой друг Лёха. Когда мы вышли на улицу, я прокомментировал в восхищении:

— Лихо ты с ним.

Лёха отмахнулся.

— Какое там… Просто в детстве в футбол вместе играли, да и сейчас по выходным встречаемся.

Я всегда знал, что футбол сближает; командные игры в принципе способствуют укреплению дружбы и взаимовыручки. У нас в пожарке каждый караул тоже команда. Вместе гуляют, вместе грустят, вместе под богом ходят. Но Толик этот, не смотря на весь футбол, больше к судейскому комитету тянется, видимо, травмировали его когда-то.

— Похоже, он у вас чаще головой играет, — усмехнулся я.

— Это как?

— Мозги у него взбаламучены, не управляет он ими. Вы уж когда опять на поле выйдите, старайтесь ему по голове мячом не попадать.

— Брось. Толик мужик не злой, только иногда извилины в мозгах замыкают. Не обижайся на него.

— Да я уж… Ты с поминок?

— С поминок. А ты зря не пошёл, Анька тоже там была.

— И чего?

Лёха покосился на меня.

— Ничего. Дурак ты, Ром.