Несмотря на чудовищное жжение под черепом, я продолжал подглядывать на Ту сторону. И поражался почти виртуозной работе. Наверное, годы потратил со своим уровнем владения Изнанкой на изготовление таких инструментов.

Мысль промелькнула, сменившись пустым звоном. А я продолжал беспомощно наблюдать, как Кукольщик активирует какой-то артефакт в ладони. Как официантка вздрагивает, шевелится и медленно встает на ноги, отряхивает одежду. А затем подхватывает поднос в углу, отбирает у бледного нож и кладет под салфетку.

— Я пошел, — сказала она с трудом.

— Тебя ждать? — спросил бледный экстремист.

— В условленном месте, — ответил сам Мол. До того видимо проверял, насколько хорошо слушаются голосовые связки жертвы. — Вы обещали вывести после…

— Сделаем, — кивнул худой. Перехватил подозрительный взгляд и ощерился. — Да успокойся ты! Терять редкого специалиста грешно. Позабавься там!

— Непременно. И хочется верить, что выполните обязательства.

Официантка развернулась и направилась на негнущихся ногах к дальнему выходу со склада. Но с каждым шагом движения становились естественнее, власть Кукловода над женщиной явно крепла. Сам гностик побрел следом, и вскоре оба скрылись в сумраке прохода.

— Что ж, пора заканчивать, — пробормотал бледный задумчиво. Посмотрел на замерших от страха парней-коридорных, упавшую в обморок посудомойку, мазнул взглядом по мне и МакКелли. А затем подошел к сидящему на полу Ноиру. — Так и будешь сидеть и ждать, когда за тобой придут гварды? Или поможешь?..

Верзила промолчал. Худой подождал несколько секунд и, вздохнув, язвительно добавил:

— Ноир, ты ведешь себя как девочка после своего первого пирата, оказавшегося не благородным разбойником, а вонючим уродом. Или привык к потрепанной дырке, теперь будешь слезки лить? Забыл, ради чего ввязались в дело? Я сразу сказал, будут потери. Ты согласился. Так какого демона?.. Пора кончать свидетелей и уходить!

Детина резко поднял голову, и свет озарил пустые бешеные глаза. Бледный подавился словами, застыл от неожиданности. А в следующий момент Ноир встал и ткнул кулаком в лицо подельника. Буднично и вяло, словно за кружкой с грогом потянулся. Но бледному хватило.

Раздался хруст, по полу плеснуло кровью и покатились зубы. А сам худой террорист с задушенным воем кубарем покатился прямиком к нам. И тут не сплоховал круглолицый аристократ, даром, что казался трусоватым. Кинулся на врага, попытался вырвать оружие. Но убедился, что «слуга» вцепился в револьвер как мурена в добычу, и сделал единственное, что мог — навалился, постарался придавить и задушить, прижать руки к полу.

Раздался хлопок, и первая пуля просвистела у уха, обожгла щеку. Вторая выбила сноп искр в полу и срикошетила в стеллажи. Плененные парни переглянулись и кинулись на помощь. Но один, не успев встать на ноги, сразу наткнулся лицом на могучий удар колена Ноира. Второй замешкался и схлопотал случайную пулю в бок, схватился за живот, побледнел и упал.

«Вставай… вставай же! Догони ублюдка!»

Не знаю, мысль или шепот Теней. Но призыв сочился злобой.

И я подчинился. Сначала перекатился на бок, а потом поднялся. Каким-то чудом увернулся от размашистой оплеухи детины, сделал шаг влево и коротко пнул брыкающегося бледного носком ботинка в ухо. Наклонился и вырвал из обмякших пальцев револьвер, начала разворачиваться.

Страшный удар, казалось, раскрошил ребра. Дыхание с жалким всхлипом вылетело из груди, а пол и потолок несколько раз поменялись местами. Но я каким-то невероятным образом умудрился приземлиться на четвереньки, встал на колени и нацелил оружие на верзилу.

— Стой.

Конечно, не отреагировал. Или может, не услышал, так как дыхания не хватало, я произнес беззвучно, одними губами. Конечно, попер на меня с безумным взглядом и тихим рыком, с занесенными для удара кулаками, глупо позабыв о собственном двуствольном пистолете.

Выстрел я сделал вслепую, еще оглушенный от боли. Попытался вздохнуть, тряхнул головой. Но понял, не успеваю и, скрипнув зубами, стал жать на курок без остановки. Прогремело дважды, а потом сухо защелкало. Я сжался и приготовился принять следующий удар детины.

Но очередной порции боли и встряски не последовало. В дыму раздался стон, грязные ругательства. Поморгав, я увидел катающегося по полу детину. Тот зажимал раны на бедрах и скулил.

«Догони…»

Вздрогнув, я отбросил разряженный револьвер. С трудом поднялся и, сжимая бок, припадая на левую ногу, захромал к тому выходу, где скрылся гностик со своей куклой. И едва погрузился в полумрак, как где-то за спиной раздались встревоженные голоса, нарастающий топот, металлическое бряцанье.

У стражей правопорядка во все времена была и будет удивительная способность приходить ровно в тот момент, когда потеха закончилось.

Еще на складе едва вытянул иголку из рукава, ощутил далекое недоумение и настороженность, затем медленное приближение множества людей. Но то ли посчитали, что следящие артефакты барахлят, то ли собирали силы. Не знаю. Суть в том, что кинулись на помощь лишь, когда услышали выстрелы. А ведь надеялся, что нагрянут раньше, сумеют перехватить Кукловода.

Не судьба.

У ближайшего перекрестка я остановился и спрятался в нише какого-то заброшенного алькова, пережидая, пока мимо пробегут люди с оружием. С наслаждением прижался к ледяной к стене, потрогал бок и зашипел. Пара ребер точно сломана. В голове плавала муть, в ушах шумело, а конечности слушались с трудом. Кроме того, невыносимо зудела левая ладонь, трещала голова.

«Запах» гностика почти стерся, растворился в воздухе. И до того не отличался ясностью, его оковы сильно искажали мое чутье. Я скорее чувствовал селенит, а не эмоции. И сейчас ловил лишь направление, причем ощущения постоянно двоились, сбивая с толку.

Кажется, направился к приемным покоям. Логично, судя по разговору экстремистов — задумали устроить шумиху и панику, чтобы отвлечь внимание от похищенных. И целью в данном случае будет выступать новоиспеченный епископ. Но, подозреваю, если не удастся подобраться к церковнику, начнут убивать всех подряд.

Говоря откровенно, плевал я на надушенных и разряженных в пух и прах высокомерных ублюдков. Равно как и на прислугу. Я не знал этих людей. Так почему должен переживать?.. Но там находились и друзья, и шанс того, что кукла кинется на Брана или Фергюса имелся.

Сын грандлорда более чем достойная цель для отчаявшегося психопата.

Но имелась и другая причина, по которой я хотел догнать гностика. А именно — ярость. Каждую секунду, каждый миг я продолжал видеть перед собой надменную ухмылку и отстраненное любопытство в блеклых глазах.

И да, я испугался. Испугался, что добьет. Испугался собственного бессилия. И теперь, чтобы вернуть чувство уверенности, необходимо стереть мерзкую ухмылку с его лица. Пусть затея и попахивала глупостью. Пусть опасна по многим причинам.