– Да, но каков мотив? – спросил Белкин.

– Могу предположить, что она отлично знала, куда отправляются малыши, отнятые у родителей, – ответила Алла. – Не могла не знать, ведь Уразаева предъявляла бумаги, позволяющие осуществить отбирание детей без решения суда! Мы обязательно должны проверить того, кто подписывал документы. Допускаю, что он мог не знать истинных причин происходящего, но Уразаева, судя по всему, проворачивала такие фортели не единожды, и у любого человека возник бы законный вопрос: почему так, а не обычным способом?

– Напрашивается вывод, – вставил Шеин, – что человек, который это делал, в курсе всего.

– Или имел свой интерес, – согласилась Алла.

– Но зачем Уразаева вовлекла Ямщикову в эту схему? – недоуменно спросил Ахметов.

– Скорее всего, она рассчитывала, что Лидия, не работая на выездах, никогда не узнает о своем якобы участии. А если и узнает, то ей объяснят, что «липовая» вторая подпись – в порядке вещей, ведь никому от этого вреда нет!

– Я вот никак не возьму в толк, зачем вообще понадобились подобные сложности? – медленно проговорил Белкин, потирая веснушчатую переносицу.

– Вы сейчас о чем? – нахмурилась Алла.

– Полно же семей всяких там алкоголиков-дебоширов-наркоманов, чьи дети изъяты совершенно законно, а родители и не подумают пытаться их вернуть! Почему не проворачивать схему с ними, ведь никто ничего не узнает!

– Вы в чем-то правы, я и сама над этим размышляла… Однако не забывайте, что, похоже, дети требовались определенного типа внешности. Кроме того, здоровые, а у алкоголиков-наркоманов, как вы выразились, редко бывают такие отпрыски! И еще: никто не мог предвидеть, что Карпенко и Иночкина начнут искать правду. Скорее всего, детей планировалось вернуть, когда в них отпала бы необходимость.

– Или когда они достигли бы возраста, который извращенцам неинтересен! – добавил Белкин, поморщившись.

– Вот потому-то вы, Александр, и займетесь поиском других пострадавших: даже если родители и не забили тревогу в силу антисоциального образа жизни или других причин, они все равно могут дать показания. Нас интересуют случаи, когда при отобрании детей предъявлялось не постановление суда, а только акт об изъятии. И еще: обратите особое внимание на печати и подписи на документах: нам нужны имена тех, кто потенциально мог являться пособником Уразаевой. Вы, Дамир, проверьте финансовую сторону жизни Уразаевой: если мы правы, у нее должны быть приличные побочные доходы. Может, она вкладывала их в недвижимость или завела счета в каких-то банках? Думаю, стоит присмотреться и к другим работницам опеки: вполне возможно, что Уразаева находилась в сговоре с кем-то из коллег. А вы, Антон, проверьте человека, чьи подписи стоят под актами об изъятии детей у Карпенко и Иночкиной: там значится одна фамилия, насколько я помню. Только сделать это нужно как можно незаметнее, не вступая с ним в личный контакт: пока у нас нет законных оснований ни допрашивать его, ни тем более задерживать.

– Ну, тогда, боюсь, у нас проблемы! – скривился Шеин.

– Не волнуйтесь, у меня есть мысль, как вам помочь, – успокоила опера Алла. – И еще, Александр: ройте землю носом, но отыщите мне дочку Иночкиной, слышите? Мы понятия не имеем, где ребенок, и это недопустимо! Необходимо найти девочку и вернуть ее матери! А я объявлю в розыск блудную Уразаеву Ну, приступим?

– По крайней мере, хоть понятно, что теперь делать, – пробормотал, поднимаясь, Антон.

Остальные молча последовали его примеру и один за другим покинули кабинет. Алла потянулась к трубке телефона.

* * *

– Есть новости о пациентках? – нетерпеливо поинтересовался Мономах, едва войдя в кабинет Гурнова. – Удалось до них дозвониться?

– Твоя медсестричка молодец, – ухмыльнулся патолог, усаживаясь на край стола, отчего полы его халата разошлись и улеглись вокруг него, словно распушенный хвост гигантской птицы. С учетом того, что Иван и без этого сильно смахивал на цаплю или аиста, сейчас сходство казалось полным. – Она добыла сведения обо всех, кому делали пластику груди!

– Так есть информация? – нахмурился Мономах.

– Не-а… Вернее, есть: результат отрицательный.

– В смысле?

– Я усадил своих девчонок обзванивать клиенток. Ты не представляешь, как мы изощрялись, дабы не подставлять Каморина и не рассказывать правду! Короче, результат нулевой.

– Черт!

– Но есть и хорошие новости: вчера прискакал Каморин и сам – добровольно, прикинь! – предоставил образцы имплантов. Видать, до него дошло, что это и в его интересах тоже, ведь его отделение в опасности, если оно – источник мелиоидоза!

– И?

– Чисто, и мы снова в тупике! Однако, как говорится, отрицательный результат – тоже результат.

– Да ничего не результат! – досадливо отмахнулся Мономах. – Я надеялся, что проблема разрешится, ведь заболел ординатор Каморина…

– Да ты шо?! – перебил Иван. – Мелиоидозом?

– Пока не известно, но, судя по симптомам и течению болезни, да. Он в «десятке».

– Так чего же мы сидим? Надо срочно им звонить, а еще лучше…

– Ехать, – закончил за патолога Мономах. – Уже.

– Когда ты успел?! Почему мне не сказал?

– Вот, говорю!

– С парнем удалось поболтать?

– Он в реанимации, без сознания. Сначала ставили воспаление легких, туберкулез, закончили менингитом. Анализ на менингокок еще не был готов, поэтому лечили симптоматику.

– Возможно, ты спас ему жизнь, – задумчиво проговорил Гурнов, качая головой.

– Возможно, – согласился Мономах. – Только вот это никак не помогает в нашем деле! Ты сказал Каморину о результатах?

– Только собирался. Честно говоря, он меня просто достал: сто раз уже звонил, интересовался! И немудрено: ему сейчас приходится ужом извиваться, придумывая для пациенток удобоваримые оправдания тому, что приходится откладывать операции по увеличению груди!

– Я его понимаю… Думаю, будет лучше мне самому с ним поговорить.

– Уверен?

– Ну, я же всю эту кашу заварил, верно? Мне и хлебать.

– Зря ты расстраиваешься! Ясно же, что проблема в отделении Каморина: именно там мать с дочкой подхватили заразу, а теперь еще и ординатор… Не может это быть совпадением!

– Да, но мы грешили на импланты, а ты говоришь, что с ними все в порядке! Пациентки тоже здоровы, остается предположить, что, во-первых, Протасенко стали первыми пострадавшими, и, во-вторых, источник мелиоидоза находится в отделении пластической хирургии, ведь заболел ординатор Тимощук – где еще он мог подхватить бациллу?

– А что, если это твой ординатор и есть источник?

– Но как тогда объяснить то, что мать и дочь заболели раньше?

– О-о, дружище, тут может быть полно самых разных объяснений! У бациллы Уитмора инкубационный период зависит от множества факторов: каким путем она попала в организм, в каком состоянии находился иммунитет больного и так далее. У Протасенко определенно были проблемы с иммунитетом, особенно у младшей, ведь она за короткий срок перенесла два наркоза – у Каморина и у Тактарова. Надо выяснить, участвовал ли Тимощук в операциях обеих!