пробежал в одну сторону, потом в другую. Загромыхало железо прямо над головой, кто-то ходил там, заглядывал во все уголки, искал нас. У меня забурчало в животе, я напрягся, пытаясь подавить этот звук, и тут боец надо мной осел, поехал вниз, едва не сбросив меня.

Я ухватил его свободной рукой, придержал, и по обмякшему телу понял, что он без сознания.

— Сверху никого! — доложил кто-то из бриан.

— Тут тоже, — поддержал другой.

— Куда они делись? Эти твари еще не научились летать! Наверняка спрятались ниже! Ускользнули! — разбушевался тот голос, что приказывал. — Обшарить там каждую щель! Вперед!

— Обнаружили еще две группы поганцев, — доложил новый голос, который я не слышал. — Одна на севере, другая на востоке.

Ага, Зитирр с Лирганой напоролись, хотя бы какое-то время им будет не до нас!

— Так, Семь Ветвей, ты обыскиваешь тут все, а мы займемся остальными, — распорядился главный бриан, и вновь залязгала лестница под легкими шагами аборигенов.

Я держал бойца одной рукой, другой цеплялся за лестницу, и обе конечности начинали уже затекать. Плечо сводило судорогой, пальцы, намертво сжатые на ступеньке, начинали дрожать, но я не мог его выпустить — свалится дальше, собьет еще кого-то, мы нашумим.

Я стиснул безвольное тело посильнее, тряхнул из последних сил.

— А, что? — спросил боец, начиная шевелиться.

— Держись, твою мать, — выдавил я. — Вверх.

Он полез на место, а я облегченно вздохнул.

Бой снаружи разгорался, и даже не один, а два — бриан не могли знать, что две атакующие их группы не действуют слаженно. Зато внутри металлической башни, в которой мы сидели как пчелы в улье, становилось все тише и тише — аборигены обшаривали палубу за палубой, двигаясь сверху вниз, уходили все дальше от нас.

И понемногу расслаблялась, слабела пружина напряжения, сидевшая у меня внутри последние пару часов.

* * *

Из линкора мы выбрались только утром, в серый туманный рассвет, хотя стрельба затихла еще ночью. Но я решил выждать как можно больше, пусть бриан и все остальные уйдут подальше, оставят нас в покое. Бойцам разрешил спать, а сам остался на страже, и к утру впал в полукоматозное состояние.

Глазам нашим предстали следы боя — куча гильз от брианского оружия, следы от очередей на стволах, помятые и сломанные ветки.

— Ушли, — с облегчением проговорил я. — Теперь можно разбивать лагерь.

— Нет, — неожиданно сказал Макс. — Мы тоже уходим. С нас хватит.

— Что? — я повернулся к нему, и понял, что он не один, рядом Юнесса, Адриза и Ррагат, а за спинами у десятников переминаются с ноги на ногу мрачные бойцы.

— С нас хватит! Это хрена оно! — заорал Билл. — Типа того зачем?! Какая-такая фигня?!

— Что мы тут вапще делаем? — уточнил Макс, глядя на меня с вызовом. — Скажи нам! Почему мы носимся по этим лесам с подпаленным хвостом, а за нами гоняются все, кому не лень?!

— Да! Я же говорила! — поддержала Адриза, но я не обратил на нее внимания.

Эх, а я-то подумал, что мы с Максом помирились, что теперь будет как раньше, что смогу на него во всем положиться. И Юнесса с Ррагатом — неужели они тоже присоединились к этому бунту, пошли против меня?

Занга отводила глаза и хмурилась, а вот шавван смотрел на меня безо всякого выражения.

— А слова «приказ» вам недостаточно? — спросил я, ощущая, как от злости и недосыпа все тяжелее колотится сердце.

— А кто слышал этот приказ? — спросил Ррагат. — Ты, командир, кажется, с темы съехал. Собственный кошт затеял, а нас на подпевки взял.

— Не уверен, что Шадир приказал делать именно то, чем мы занимаемся. Клево, да? Собственная центурия, которую можно использовать как угодно, — Макс смотрел с вызовом. — Как сказал Нерон — мой Рим, чего хочу, то с ним и делаю.

— Ах ты! — я двинулся на него, сжав кулаки, но ярость внезапно схлынула, и на смену ей пришло бессилие.

Я понял, что просто не могу ничего сделать — ни закричать, ни врезать по физиономии.

— Дело швах, — пробормотал я. — И что вы хотите… как планируете поступить?

— Вернемся в лагерь. Это твоя частная война — сам ей и занимайся, — сообщил Макс.

Да, судя по классификатору, ориентация у него прокачана очень неплохо, уж точно хватит, чтобы добраться до той точки, откуда мы отправились в этот поход — тридцать пять километров по прямой, не так далеко.

— Что же… — я помедлил, обвел глазами всю компанию предателей: у Ррагата та же физиономия игрока в покер, у Макса — бунтующего тинейджера, Юнесса смотрит в землю, Адриза сопит и трет родимое пятно на пушистой щеке. — Идите… только не рассказывайте наварху, что я предатель, он все равно не поверит. Его столько раз в этом убеждали.

Ну что же, не получился из меня офицер, бравый центурион, вояка среднего звена и отец солдатам, и это не радует. Но на самом деле мне не нужно семьдесят человек, чтобы найти Обруч и добраться до ближайшего портала, а маленькой группе в сотрясаемых войной джунглях спрятаться легче.

— Э, что? — Макс растерянно заморгал, он видимо не ждал, что я так легко сдамся, надеялся на разборки и скандал.

— Все свободны. Если кто хочет остаться со мной — то буду рад, остальные — валите. Дела до вас мне больше нет.

Я отвернулся и отправился к тому дереву, что мне больше всего понравилось — скинуть рюкзак, поесть и подремать часок. За спиной зазвучали голоса, сердитые и разочарованные, но я не обернулся: мне и правда теперь до них дела нет, хотя сердце болит и дергает, как зуб с дуплом.

Я не оглянулся и на шаги, а голову поднял, лишь когда услышал Дю-Жхе, сказавшего:

— Я с тобой.

— Мы, — добавила Фагельма.

Тут уж я поднял голову: два десятника, неразлучная парочка девчонок-веша, растерянно моргающая Пира, и еще трое бойцов, которых я знаю не очень хорошо, и среди них игва Орз-Банга — вот и вся моя армия.

— Спасибо, — сказал я. — Давайте ставить палатку. Мы можем тут задержаться.

Я не знал, сколько времени уйдет на поиски Обруча, но сомневался, что он дастся мне в руки так легко.

Мы поставили палатку в густых зарослях так, чтобы ее не было видно и с десяти метров. Дю-Жхе отправился на охоту, взяв с собой веша, остальным я велел отдыхать, а сам отправился спать.

Но едва расстелил спальный мешок, как зашуршал полог.

Я обернулся, и на меня накатило сильнейшее ощущение дежа вю, того, что это уже было: Пира стояла у входа, и