Внимательно оглядев перекошенное лицо Артура и его солдат, я заметил, что от их полных жизни тел исходило какое-то волнующее неповиновение. Кулаки сжаты, подбородки вздернуты, ноги постукивают по полу. Им не терпелось выбить из меня дурь, вот только они знали, что я, к их превеликому сожалению, неприкосновенен.

Но так было не всегда. И Артур Росси – единственная причина моих слабостей.

– Так что я пощажу ублюдков, которые так поступили с Франческой. Но я подумал, что крайне необходимо сделать вам вежливое напоминание. И поверьте, я действительно вежлив. У меня есть возможность и средства полностью уничтожить вас и весь ваш бизнес. Я могу приостановить все ваши проекты по переработке отходов и дезинфекции. Могу выкупить все рестораны и бары, что с вами конкурируют, вложить в них кучу денег и наблюдать, как они выживают вас из бизнеса. Могу сделать так, что вашим семьям нечего будет есть на ужин, а медицинские счета останутся без оплаты. Могу наслать ФБР на ваши подпольные игровые дома и бордели. Могу заново открыть судебные дела, которые годами пылились на полках, или нанять дознавателей, которые заполнят ваши улицы. – Я перевел дыхание. – И могу выжать из вас все до последнего цента. Но не стану. Во всяком случае, пока вы не дадите мне повода.

Артур нахмурился. До этой минуты он молчал.

– Ты намекаешь, что я нанес вред собственной дочери, скользкий гаденыш?

– Это сделали солдаты Бандини, – я показал на его друга, который встал с пола и утирал с лица кровь.

Артур резко повернулся к Бандини. Ох ты ж. Он даже не знал. Его империя разваливалась, а власть таяла с каждой минутой. Для меня это не есть хорошо. Слабый король – безумный король.

– Это правда? – выплюнул Артур.

– Он упек моего сына за решетку в день их свадьбы. – Майк сплюнул кровь в мусорное ведро. Я подошел к нему, схватил его за ворот и потянул, заставляя посмотреть на меня.

– Еще раз приблизишься к моей жене, и я сочту это войной. Войной, которую я выиграю в рекордно короткие сроки, – предупредил я. – Усек?

Он отвел глаза, не желая видеть решимость в моем взгляде.

– Ладно, stronzo[12], ладно!

– Твоего сына это тоже касается. Увижу его рядом с Франческой, и он пожалеет, что твоя жена напилась и позволила себя оплодотворить.

– Анджело волен поступать как ему вздумается, – заспорил он, размахивая кулаком. – Не впутывай его в это дело.

– Посмотрим. Росси, – сказал я, отвернувшись от Майка.

Артур уже стоял, отказываясь сдаваться без боя. Я мечтал об этой минуте много лет. Мечтал обладать властью, способной его уничтожить. И теперь, когда наконец обрел ее, чувствовал лишь презрение и настороженность. Приходить сюда было неоправданно рискованно. У этих людей нет моральных принципов: если Франческа окажется в могиле, я никогда себя не прощу. Потому что именно я и втянул ее в эту заваруху.

– Держи своих солдат и союзников на коротком поводке, – приказал я, погрозив ему пальцем.

– Как держит тебя твоя жена? – Артур похлопал по карману и, вытащив сигару, сунул ее в рот. – Похоже, она одержала верх над твоим трезвым расчетом. Несколько месяцев назад ты бы даже не сунулся сюда, а ведь еще тогда хотел мою голову, – сказал он.

– Твоя голова у меня.

– Сенатор Китон, ты играешь с едой, а ее нужно убивать. Ты влюблен в подростка, а это не входило в твои планы.

– Дай слово, – повторил я, чувствуя, как начинает дергаться от раздражения веко.

Артур махнул рукой:

– Я не причиню зла своей дочери и удостоверюсь, что все в этой комнате тоже. В конце концов, она моя плоть и кровь.

– Черт побери, не напоминай.

* * *

По пути домой я позвонил Бишопу и Уайту по видеосвязи. Два факта были мне известны: во-первых, они не посмеют отклонить вызов, зная, что у меня на них полным-полно компромата. Во-вторых, они не хотели бы, чтобы я что-то слил по телефону по той же причине. Проблема заключалась в том, что меня задолбали продажные уроды, которые добивались своих целей. Тем более, если между делом страдали невинные люди.

Тем более, если одной из них была женщина с моим кольцом на пальце.

– Слышал, ты нанес визит нашему другу. – Судя по звукам тележек и жизнерадостному смеху на заднем фоне, Бишоп играл в гольф. Уайт молчал.

– Как дела, Бишоп? – спросил я, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье, пока Смити петлял по оживленным чикагским улицам. Я не обратил внимания на замечание Престона о моем визите к Артуру, потому что, насколько помню, меня там не было. Я вытащил из кармана одну из зажигалок Франчески и принялся рассеянно ею щелкать. Черт меня дернул взять ее с собой, когда сегодня утром выходил из ее комнаты.

– В порядке. Ты интересуешься по какой-то конкретной причине? – проскрежетал Престон с заметным раздражением. Уайт вымученно вздохнул в ожидании моего ответа. Хреново, когда единственный человек, который имеет преимущество в разговоре, неопытный политик с мстительным характером.

– Просто хотел узнать, как ты готовишься к выборам в следующем году.

Я выглянул в окно. Намного приятнее сидеть в машине с Немезидой. Не потому, что мы вели оживленные беседы – это довольно редкое явление, – а потому, что она всегда улыбалась Чикаго. Словно для нее этот город был особенно прекрасным, чарующим и бойким. Она умела находить хорошее в мелочах.

– Я совершенно уверен, что добьюсь небывалых высот. Во всяком случае, если верить рейтингам.

Бишоп цокнул языком, и я услышал, как он ставит клюшки для гольфа в тележку. Неудивительно, что Росси с ним работает. В словаре этого херова гедониста нет термина «работа».

– Достаточно нескольких плохих пресс-релизов, чтобы подпортить тебе успех, – съязвил я, переходя к сути. В конце концов, это вряд ли был дружеский звонок.

– Ты на что намекаешь? – рявкнул Уайт, и я представил, как вылетает из его рта слюна.

Господи, какое же он чудовище. Его я ненавидел сильнее, потому что он был продажным копом. С нечистым на руку политиком я мог справиться. Все политики продажны, но некоторые остаются хорошими людьми. А вот продажный коп – это кусок дерьма. И точка. Уайт представлял чикагское управление полиции, в котором раньше служил мой почивший брат. Даже вообразить не смею, что бы чувствовал Ромео, зная, что нынче Уайт – офицер и начальник оперативного управления.

– Намекаю, что ты еще не выполнил обещания по уплате моего долга. Вчера люди Бандини устроили гонку за моей женой.

– Как она? – без малейшего интереса спросил Бишоп.

– Избавь меня от любезностей. Жизнь слишком коротка. Не стоит притворяться, что нам не плевать друг на друга.

– Во-первых, ни при каких обстоятельствах не угрожай моей кампании. Во-вторых, дай четкие указания, и я передам их тому, от кого тебе нужна помощь, – предложил Бишоп.